Сказки, не мои. Со всего света...

[Jenny Gun]

Я не наделена таким талантом как Эльфика, или другие девочки, но в рассылке часто приходят такие замечательные сказки, что просто жалко не поделиться. Сегодня одна из них:
«… увидеть свою душу. Однажды…»

Я с огромным удовольствием читаю всегда сказки курсанток, и не устаю удивляться талантливости девочек. В каждой из нас живет так много волшебства, творчества и фантазии. Это нужно просто увидеть. Однажды…

Сегодня для вас сказка Маргариты, Молодой Прекрасной и Талантливой Девушки, обладающей огромным Даром - Любовью… И пусть в ее жизни еще не все складывается так, как ей хочется, она трудится, меняет себя, и мир уже светит ей в ответ своими Лучиками, дарующими сказку наяву...

«Жила-девочка, которой было очень грустно, поэтому она привыкла много кушать – с горя. Особенно много она ела в девятом классе, когда ее первая влюбленность осталась безответной. Прошли осень и зима, а затем пришел май…

Девочка поняла, что прошлогодние летние вещи ей велики, и решила измерить себе талию… Увиденное ее шокировало – она была 72 см , такого слоника, наверное, во всем классе не было. Даже у самой толстой девочки она была 68.

Не прошло и минуты, как девочка решила худеть. С этого дня она перешла на овощи и фрукты – благо было лето, и записалась на танцы.

Похудение оказалось, с одной стороны, очень легкой задачкой, а с другой – очень сложной. Она не испытывала чувства голода – потому что еды для жизни ей было надо немного, и у нее не случалось «срывов», когда начинаешь есть все пирожные подряд. Но как же ей хотелось этих пирожных! Практически круглосуточно ей приходилось бороться со своей зависимостью от еды, и она вполне понимала тех, кто не мог удержаться на диете.

Лето прошло, и 31 августа она поняла, что ей придется менять весь гардероб! Старые джинсы нельзя было удержать даже ремнем, кофточки болтались как на вешалке, а талия теперь равнялась 60 см , как у самых стройных барышень.

После этого девушка поняла, что большинство одежды ей категорически не подходит по стилю, поэтому все последующие годы были посвящены поиску своего образа. Теперь ее гардероб напоминает стилизацию под платья 19 века разных стран, но поиск еще не закончен…

…А дальше с ней произошло чудо. Однажды, гуляя по улице, Лучик – так ее звали друзья - споткнулась о таинственный предмет, таинственно хрустнувший под ее ногами. Ей стало любопытно, и она подняла его с земли. Это оказалось старинное зеркало с резной ручкой – как ни странно, целое. Она протерла платком запыленное стекло и посмотрелась в него. Но… зеркало показывало кого-то другого! Не ее, хотя можно было усмотреть сходство в цвете волос и глаз, фигуре… У той красавицы, были густые локоны до земли, нежная кожа, необычное, явно сшитое в ателье, платье, и сияющие глаза… ах, какие это были глаза! Оттуда исходили нежность, симпатия, любовь, тепло… Женщин с такими глазами она всегда побаивалась, когда встречала их в жизни. Казалось, что они знают про нее то, о чем не знает она сама…

Зеркало Лучик забрала домой. Она пыталась разговаривать с ним – может, оно волшебное? – но оно молчало.

Лучик показала зеркало нескольким подругам, но это еще больше все запутало. Марина увидела в зеркале красавицу с малышом на руках – при этом детей у нее не было, Лелик увидела себя в комнате явно старинного здания, зато Нина…

Нина увидела себя. Такую же, как в обычном зеркале.

- Может, это не мы? – усомнилась Лелик, глядя в зеркало.

- Девочки, - сказала Нина, сверкая глазами – вы обратили внимание, что все эти женщины на вас очень похожи?

-Ни капли не похожа, - заявила Марина, - она худее меня в два раза и выше, и одета в платье, а я их не ношу, и ребенок у нее…

- Это тебе так кажется, что она выше, - настаивала Нина, - она просто худее, вот и все. А все остальное – глаза, лицо…

Все согласились, что да, черты лица у всех были похожи.

-Может быть, зеркало показывает мечту? – сказала Лелик, делающая карьеру, а в душе мечтающая о двух малышах и любимом муже. – Раздался общий вздох.

- Неет. Вот Нинку оно без изменений показало.

-А может быть, - подала идею Лучик, хотя в голосе ее слышалось сомнение, - может быть, это наше будущее?

Нина кивнула, и глаза ее засверкали.

-Я думаю, ты ближе всего к истине.

-Тогда почему же тебя показали без изменений?

-Меня? А что я? – улыбнулась она. – У меня все есть. Я такая, какая есть, я на своем месте, и когда меня не покажи – я буду такая же, настоящая… А вы?..

Девушки замолчали – никто из них не чувствовал себя на своем месте, и уж тем более в глубине души не хотел оставаться на нем.

- У меня есть идея, - продолжила Нина, - давайте, вы попробуйте стать такими, как в своих отражениях, заодно узнаем, может быть, тайну зеркала, да и вам на пользу…

Девушки весело согласились, всем казалось, что это будет легко и быстро, но оказалось…

Для того, чтобы иметь гибкость, нужно ходить на танцы и иметь радостные мысли в голове. Для того, чтобы иметь красивую кожу, нужно питаться полезной пищей и ухаживать за ней. Для того чтобы красиво одеваться, нужно чувствовать гармонию и создавать ее. а для того, чтоб ее чувствовать, нужно уметь видеть красоту в себе и окружающих. Наконец, для того, чтобы иметь такой взгляд, нужно любить людей и доверять им, делится своей радостью…

Прошло время. Девушки стройнели , хорошели. Однажды Лучик пошла в ателье забирать свое платье. Переодевшись там же, она пошла гулять по городу. Свернув в какой-то переулок с мостовой, покрытый камнями, она вдруг споткнулась об один из камней, но не упала – вдруг чья-то рука подхватила ее, не давая рухнуть.

- Спокойно, вы живы, - раздался над ее головой веселый мужской голос. Лучик подняла глаза и невольно зажмурилась: от подхватившего ее молодого человека с вихрастыми темными волосами исходило такой уютное, сияющее, как будто знакомое тепло… Она улыбнулась.

- Спасибо. Боюсь, без вас я разбила бы себе нос.

- Пожалуйста, - улыбнулся он. – Такая хрупкая девушка гуляет одна по вечерним улицам? Непорядок. Можно я провожу вас?

-Можно, - ответила Лучик.

Тем вечером она, наговорившись вдоволь с Солнцем – так его звали – посмотрелась в зеркало, впервые за долгое время… Увидев знакомое отражение, она зацепилась взглядом за платье: это же было то самое, которое она забрала из ателье, то самое, в котором была сейчас.

Там… там была она. С шелковистой копной волос, гибкой фигурой и лучистым взглядом.

Как такое могло быть? Неужели зеркало и вправду показывало будущее? Нет, что-то здесь не то…

Раздался звонок в дверь – к ней пришли подруги.

- Нина, что происходит? – спросила она ее. Нина улыбнулась.

-А вы не догадывайтесь? – Она оглядела своих подруг, похорошевших, сияющих, красивых.

-Оно всегда показывает настоящее. То, что есть. Вашу душу. Просто мы с вами ее не всегда видим, надеваем на себя маски… Но душа жива, нужно только дать ей раскрыться.

-А ты-то откуда знаешь? – спросила Лелик.

-Я сама его нашла, просто на несколько лет раньше, чем вы. А подбросила Лучику. Мне объяснила это уже потом моя коллега. Да я и сама тогда уже догадалась.

- Раз ты все знала, - возмутилась Марина – почему не сказала нам?

- Я сто раз вам говорила, что вы красивы и что нужно раскрыть себя, только вы меня не слышали. Пришлось использовать зеркало, чтобы заинтриговать.

-Спасибо тебе, - сказала Лучик, вспоминая про себя, как когда-то давно в школе, отвечая на вопрос: «Что такое любовь?» ответила «Солнце»! Солнце, которое щедро делится своим теплом с окружающими, просто так. Такое, же как ее новый знакомый с таким именем. А она – Лучик. Интересное совпадение, не правда ли?..»

Посмотрите на себя в зеркало. Снимите хоть на миг черные очки критика, и рассмотрите – что есть в Вас глубоко внутри? Вы обязательно увидите свою хрупкую душу, стосковавшуюся за вниманием и любовью… Вашей любовью…

[Бала]

Jenny Gun спасибо за сказку

Неважно, кто ее написал, а важно то, что она учит людей полюбить себя и перестать себя критиковать и выражать недовольство.
Это сказка, как будто написана,для меня, потому что я всегда критически к себе относилась
Мне очень понравилась эта сказка

[Jenny Gun]

О ЧИСТЫХ СЛОВАХ И ГРЯЗНЫХ СЛОВАХ

(Глава из книги "Как жить, когда тебе двенадцать")

Ведь правда, у тебя есть знакомый Вова, который после каждого простого, чистого слова вставляет слово грязное? Даже после «ой» и «а».
Если спросить Вову, зачем он так ругает жизнь, он скажет, что живет неплохо, вполне упоительно и укормительно, а матерится по привычке.
Ни один Вова (хоть ему пятнадцать, хоть пятьдесят лет) никогда не признается, что ему большая лень думать, да еще подыскивать к своим серым мыслям чистые слова!
Одним грязным словом Вова выражает все свои радости и печали.
Грязных слов немного, все умещаются на языке, все короткие.
Вовчику удобно, быстро, но неудобно нам, остальным.
Вовчику прекрасно, а нам пречёрно, прегрязно.
Вовчик рот не закроет – приходится нам закрывать двери и форточки, и голову закрывать подушкой.

Ведь матерные слова служат для унижения человека.
И они унижают любого, кто их слышит.

У нас есть пес по имени Сэр. Сэр-то он Сэр, но облаивает всех идущих мимо двора. Ни сердитые команды хозяев, ни ласковые косточки гостей (не самих гостей, конечно) не помогают. Когда нет прохожих, Сэр облаивает бабочек и мух. Большой любитель облаять.
Однажды, в теплой темноте и темной теплоте, у нашей калитки обрадовались друг другу два парня. Громко и долго радовались на своем удобном языке. Можно сказать: мат на мат и через мат, но точнее – мат на мат и еще на мат.
Наш пес почему-то молчал… Может понял, что этих ему не перелаять?
А нам было стыдно перед собакой за таких людей.
Но люди ли это?
Беремся доказать, что от собак они недалеко убежали.
Допустим, наш или ваш Вова пришел к дружку, позвать на рыбалку или грибалку. Если грязные, обидные для окружающих соседей слова заменить безобидным словом «гав», то Вова будет кричать своему дружку:
- Ну, гав, скоро ты, гав, соберешься, гав?
Осталось заменить оставшиеся слова тоже на «гав» - получится:
- Гав, гав, гав, гав, гав, гав, гав?
Что и требовалось доказать.

Найдется кто-то, нафыркает на нас: какие зазнаистые, других за людей не считают!
Неуважаемые Вовчик, Владимир Иванович и дедушка Володя!
Когда вы говорите на удобном своем языке, вы не считаете людьми женщин, детей и мужчин, у которых словарный запас больше десяти ваших коротких слов.
Что остается нам? Стоически стоять и слушать? Стыдить гуманным голосом каждого лающего?
Пробовали, но слишком их много.
Остается относится к лающим людям, как к собакам. Не обижают же никого два песика, которые перелаиваются на дороге? Это их собачье дело.

[Эльфика]

Ой, спасибо за этот материал!!!!!
Ну так уж актуально - слов нет!
У меня давно задумана сказка на схожую тему, под условным названием "Игра слов" - да только руки никак не доходят, в очеерди народ толпится, а эта - внеплановая.
Но теперь соберусь с мыслями - и обязательно напишу.
Действительно, ведь Библия с этого начинается: "Вначале было Слово". А если вначале было "не то" слово - что тогда???
В общем, Дженни, БЛАГОДАРЮ!
Ой, как же я от вас, девчонки, вдохновляюсь! Просто с полпинка! ))))))))))))))

[Jenny Gun]

ЗВЁЗДНЫЙ БИЛЕТ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
или
СКАЗКА ПРО СЕРОГО БЫЧКА, СЛАВНЫЙ ГОРОД ПОМПЕИ И СВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ, КОТОРОЕ НЕ ДЛЯ ВСЕХ
в трёх частях с прологом и эпилогом

Конец истории уже наступил, но никто из пассажиров космического корабля по имени Земля, этого не заметил, будучи заняты выживанием из последних сил непонятно зачем...

ПРОЛОГ

— На одной из планет бескрайней вселенной есть странные существа, которые смысл жизни видят в создании и поддержании кругооборота цветных бумажек. Это очень умные существа, поскольку именно таким несложным образом, они заставили работать на себя всех остальных…

ЧАСТЬ I. ВЕЛИКИЙ ПОЛДЕНЬ О КОТОРОМ МЕЧТАЛИ НАШИ ОТЦЫ И ДЕДЫ
или ЮРЬЕВ ДЕНЬ XXI ВЕКА

Прежде чем изображать бурную деятельность – разобраться бы в причинах.
Френсис Бекон

* * *

Власть должна измениться либо здохнуть – утверждают эксперты-маргиналы. Оптимисты с ними не соглашаются – она останется, здохнут все остальные.

Из зарубежных СМИ

Тот цирк, который нам показывают на просторах СМИ сплошь и рядом напоминает последние дни Помпеи. — Так ли это?

— Попробуем разобраться: — Одни утверждают, что никакого кризиса нет. Что солнце перестало светить, земля плодоносить или руки отсохли? И с этим сложно не согласиться.

— Другие со знанием дела утверждают, что происходящее естественно, закономерно и более того циклично, то есть всё под контролем, что в переводе на общедоступный означает – спи спокойно дорогой товарищ, не твоего ума дело!

— Ну, а третьи, «словно шарики ртути, голоса сливая в хор» – вещают о конце времён, о том, что пора возноситься или склеивать ласты, кому как больше по нраву, всё равно от нас ничего не зависит.

Вот, пожалуй и весь репертуар в этот замечательный юрьев день.

Собирались G-2, G-8 и G-20 на уровне президентов, премьер-министров и министров финансов. Ни причины, ни следствия, ни диагноза, ни плана культурно-массовых мероприятий по политической и строевой подготовке. Тишина.

— И к чему бы всё это?

ЧАСТЬ II. ДУХОВНОСТЬ, КАК ПУТЬ СПАСЕНИЯ, СТАНОВЛЕНИЯ И РАЗВИТИЯ

Нет человека без мечты, деятельности без смысла, страны без будущего и всего этого без духовности.
Известный престидижитатор и таксидермист Жлобчен Бурчеев

Нет худа – без добра!
Народная мудрость

Если звёзды зажигаются это кому-то нужно, то же можно сказать и о происходящем. Кризис – это процесс и как таковой имеет форму, содержание и цель. В данном случае цель незатейлива. Хозяева денег, хотят скупить всё, что только можно, а тем более то, что нельзя по цене ниже плинтуса. А пока суть да дело - хлеба и зрелищ:

— города освободить от экономически несостоятельного населения;
— сми – от тех, кто не разучился говорить правду;
— политику – от тех, кто выполняет обещания;
— землю – от тех, кто её обрабатывает;
— образование – от тех, кто понимает;
— искусство – от тех, кто чувствует;
— производство – от тех, кто умеет;
— владельцев – от собственности;
— трудящихся – от рабочих мест;
— науку – от тех, кто думает;

И всех нас – от будущего, нашего Будущего.

Таким образом, природа происходящего очевидна для любого желающего понять, непредвзятого наблюдателя, не говоря уже о профессионалах. Это по форме. По сути же - обретение Будущего в принятии ответственности за происходящее, отказе от лжи, преодолении страха, жадности, агрессии и лени, но прежде всего во взаимопомощи и взаимовыручке. Только так в лихую годину выживет народ, страна, Родина. Одним словом всё дело — в возрождении Духовности и её основы, что зовётся Единством. Для этого необходимы знания, умения и навыки. А ещё ОСОЗНАНИЕ, ПОНИМАНИЕ И ВЫБОР.

— ВЫ ГОТОВЫ К ВСТРЕЧЕ С СОБСТВЕННЫМ БУДУЩИМ?

ЧАСТЬ III. ПРАВО ПЕРВОРОДСТВА или ГЛАВНАЯ ИДЕЯ XXI ВЕКА

Придет время и идея обретения бессмертия, овладев массами, непременно, станет движущей силой достижения Единства.

Известный тактический стратег Жлобчен БУРЧЕЕВ

Ученик: ― «Учитель ты можешь показать чудо?»
Учитель: ― «Легко!»
Ученик: ― «Покажи, пожалуйста!»
Учитель: ― «Все мы бессмертны, но не все это знают.»
Ученик: ― «А чудо-то где?»
Учитель: ― «Теперь ты знаешь. Что-то изменилось?»
Ученик: ― «…»
Учитель: ― «Вот и я о том же… А ведь это и есть самое настоящее чудо!

Из неопубликованного

… оружие массового поражения? — Не более чем предлог.
Нефть? – Возможно, но не самый главный. — У них своей хватает.
Тогда что же? — Глиняные таблички! Вот что.
Те самые, в которых записан секрет бессмертия?
— Да!

Захария Ситчин

Все, что бы мы не делали, в конечном счете, сводится к
― поддержанию существования,
― развлечению,
― размножению,
― или достижению бессмертия.

И так.

ПЕРВОЕ ― это некие правила, законы, уложения которым непременно необходимо следовать. То есть рамки, границы, пределы покидание которых добропорядочными гражданами, мягко говоря, не поощряется по причине в следствии того, что … , а попросту ― категорически запрещен. И это не какая-то там отдельная реальность, а именно та, в которой мы все живем ― рутина, которая изо дня в день и так до скончания веков. Аминь.

ВТОРОЕ, как бы, противоположность первого ― яркое и разнообразное, шумное и многоликое. Однако, внешнее сходство обманчиво. Проходит всё и праздник, прежде всего. А после него нужно опять отдыхать зализывать раны, как в прямом, так и в переносном смысле, восстанавливая подорванные силы потому, что, по сути, все это расходование невосполнимых ресурсов и не только окружающей среды. Все возвращается на круги своя и депрессия как реакция на потерю силы, смысла и связи с бытием, тут как тут.

― Что не ждали?

― Как первое, так и второе не имеют смысла, развития и осознания. Логика, однако, присутствует, при этом железная ― логика потребительства. И если в первом случае философия сводится к «День прожит и ладно…», то во втором ― «После нас хоть потоп!»

― Ну, очень что-то напоминает!

ТРЕТЬЕ. С одной стороны это встроенная биологическая программа, которой как бы невозможно противостоять. С другой ― это явление в значительной мере социальное. С третей ― попытка исправить свои ошибки, переложив ответственность на хрупкие плечи подрастающего поколения, что, по сути, является отказом от эволюционной ответственности, от права первородства. За этим всем угадывается вещь, более чем грустная, ― имеет место процесс, который даже до простого воспроизводства не дотягивает. И чем дальше, тем меньше.

Что до ЧЕТВЕРТОГО, то это исторический и эволюционный, выбор который никому не дано избежать. В действительности существует только один выбор ― либо учиться и достичь личного бессмертия, либо исчезнуть навсегда. В этом цель, суть и смысл существования человека разумного, его вызов как человека духовного.

И ЭТО ДОСТОЙНАЯ ИДЕЯ ― ИДЕЯ XXI ВЕКА,

ВЕКА ДОСТИЖЕНИЯ БЕССМЕРТИЯ

_______________________
P.S. Эпилога нет. Его напишешь ты …

Влад ВЕЛЕС
Лаборатория Проверки Аксиом

[Jenny Gun]

Глава 22 из книги "Мир закрытыми глазами"
в которой Афи и отшельник беседуют о силе

Сила происходит от понимания порядка вещей из места, где мудрость встречается с видением.
Пророк Аматум.

После скромного обеда, отшельник предложил залезть в дерево и переждать полуденную жару, пока дерево не нагрелось солнцем.

- Я не понимаю, что такое сила, - признался Афи.

- Сила не является чем-то, что ты можешь явно описать словами или логически осмыслить, - сказал отшельник в полутьме дерева, - и это при том, что сила каждого кувшина отличается друг от друга. Сила кувшина почек: холодная, вибрирующая и поверхностная. Сила кувшина печени: горячая, колышущаяся и проникающая. Сила кувшина мозга: легкая, просветляющая и всеобъемлющая.

- Почему силы кувшинов разные?

- Каждой силой управляет свой энергетический Дракон. Всего Драконов три: Голубой Дракон, Красный Дракон и Белый Дракон. Во вселенной существует большое количество энергетических Драконов, но только силу трех человек может явно использовать, а силу Черного Дракона живой Земли он может трансформировать.

- Как человек получает силу Драконов? - спросил Афи.

- Некоторые современные последователи считают, что силу можно получить через порядок действий или специальные упражнения. Но это не совсем так. Важно не что ты делаешь, а как делаешь. Касается не только силы, но и всего сущего во вселенной. Это основа космологии мира и тела человека. Поэтому упражнения, выполняемые без определенной настройки и внимания, не содержат силу. В тоже время древние люди силы учились использовать силу всего, что находилось в области их внимания. В физическом мире они обращали внимание на камни, растения, птиц или животных. В энергетическом мире также есть элементы, содержащие силу. Древние люди силы называли такие элементы активными.

- Как получить силу из камней, птиц или животных? - ухватился мальчик за мысль.

- Связать свои действия с видением, - туманно ответил отшельник и многозначительно замолчал.

- Объясни, что это значит? - не выдержал Афи.
- Когда человек встает на путь силы, он открывается для нее. Открыться силе - не просто красивые слова, это энергетический факт. Открыться силе, означает начать получать видение и учиться распознавать знаки. Видение, это нечто неописуемое, происходящее от неведомых энергетических сил, сопоставимых со смертью. Перед тем как появляется видение, интерпретация мира теряет свою подвижность на долю мгновения. Человек перестает понимать, что происходит на самом деле. Он проникает в абстрактные образы, которые он должен запомнить.

- Что ему делать с образами?

- Если человек не имеет опыта, он должен воспроизвести свою интерпретацию видения в физическом мире в виде ритуала. Помнишь звездочет изготовил для тебя охотника? Это результат его видения. Если человек опытен и далеко продвинулся на своем пути силы, он может распорядиться знанием как-то по другому. Он знает, что место, где видение встречается в действиях с мудростью, становится источником личной силы Аши.

- А может человек потерять свою силу? - спросил мальчик.

- Потерять что-то - не больше чем страх среднего человека. У человека силы нет страхов. С позиции смерти глупо бояться за свою силу, жизнь и поставленные цели. Сила теряется и обретается в каждый момент жизни человека. Каждое мгновение его существования - это бесконечный акт энергетического взаимодействия. Его сила вступает во взаимодействие с силами вселенной, камней, растений, животных и других людей. Поэтому бояться за сохранность личной силы, глупо и недальновидно. Если останавливать шаблоны с настройкой обрести гармонию, то личная сила будет расти в кувшинах капля за каплей. Следование за видением и знаками приумножает рост. Можно сказать, что путь силы сворачивает море силы в кувшинах в плотный тугой комок, недоступный для шаблонов и инерции, которые остаются в жизни среднего человека.

Мудрости вам и процветания!

[Мариза]

Сказка про чёрные крылья и тощую девчонку


Архангел считал неспешно, загибая пальцы и шелестя старческими губами. Счетом иным, мысленным и мгновенным, он, конечно, тоже владел. Но в усилиях ума сейчас нужды не было, как, впрочем, и в загибании пальцев, ибо уже составлен был реестрик, и против каждого имени печально стояла порядковая цифра.


Однако архангел строго соблюдал им же заведенный медленный порядок, поскольку счету подлежали не холодные предметы, но людские души, коим выпал срок перейти оттуда сюда, из временности в вечность.

- Двести девяносто девять, - сказал архангел, вздохнул и глубже ушел в кресло, мягкое, как облако.

Стоявший перед ним ангел помедлил, отвел глаза и отозвался без выражения:

- Это можно.

- Не только для круглого числа! - строго сказал старик.

- А хоть бы и для числа, - равнодушно повел крылами подчиненный.

Эта послушность была хуже строптивости, и архангел заговорил, не сердясь, но спокойно убеждая:

- Лет жизни сорок пять, полсрока, да. Однако поступков и чувств разнообразных сверх всякой меры. Праведность местами осталась, но грешность многократно преобладает. Улучшить соотношение реальных возможностей не имеет, а вот ухудшить может, и весьма. Детей трое, но от разных женщин, и глубокой душевности с ними нет. Болен не излечимо, несчастен и одинок. Совсем одинок, что главное, зачем же длить его горести?

- Ладно, - сказал ангел, - слетаю.

- Вот и хорошо, - кивнул архангел, - а я его пока в реестрик впишу.

Тяжелый разговор окончился, и они разом вздохнули, шевельнув крыльями. А крылья были черные, ибо оба служили по грустному, но неизбежному ведомству смерти. Только у ангела перья были крепкие и поблескивали, а у старика, словно пеплом присыпаны и многих недоставало, особенно на левом крыле.

- Ты уж помягче, - сказал архангел, - всего лучше под утро, во сне.

Ангел не ответил - взмахнул крылами и ушел в бездну, быстро уменьшаясь.

А старик пошарил взглядом по столу, по травке вокруг, ничего не углядел и, привычно выдернув из левого крыла ветхое перышко, вписал в реестрик последнее, трехсотое имя, после чего прикрыл глаза и стал размышлять о разных явлениях в жизни земной и небесной, ибо с юных лет выделялся среди сверстников вдумчивостью и обстоятельностью ума...

Ангел вернулся поздно и пустой, ничего не прижимая к груди.

- А где же?.. - спросил старик, пояснив глазами.

- Изменения там, - сказал ангел. - Он теперь не один, девчонка появилась.

- Что за девчонка? - удивился архангел.

- Семнадцати лет.

- Семнадцати - не девчонка, а девица.

- Этого не знаю.

- По найму или из милосердия?

- Из любви.

- Так ему же сорок пять!

- Вот так у них.

- Ровесника, что ли, не нашла?

- Видно, не интересуется.

Архангел сказал неодобрительно:

- Хоть было бы за что. А тут сам знаешь...

- Художник все же, - не то чтобы возразил, а, скорее, напомнил подчиненный, - картины рисует.

- Рисует, - кивнул старик, - но не для души, а для денежной награды.

- Бывает, и для души, - в пространство произнес ангел.

- Только женщин, - жестко ответил старик. - Разные, в позах и без покровов.

- Ей нравится. Встанешь, говорит, и меня нарисуешь.

- "Встанешь", - усмехнулся архангел, но не злорадно, а с печалью. - "Встанешь", когда имя уже в реестрике... Ну ладно, бог с ней, с девчонкой. Ты-то чего? Почему зря слетал?

Ангел сказал виновато:

- Так ведь не отходит от него.

- А ночью?

- В ногах спит. Как кошка. Пробовал подобраться - куда там! От комариного чиха просыпается.

Старик задумался. Потом спросил:

- Девчонка-то - как? Может, богом обижена? Больше и рассчитывать не на что?

- Да нет, - сказал ангел, - вполне. По ихним, конечно, понятиям. Брючки, свитерочек, все, что надо, обтянуто. Там и обтягивать почти нечего - у них теперь тощие в моде. Девку от парня только на ощупь и отличишь.

Архангел взглянул сурово, и подчиненный забормотал:

- Я, что ли? Это они так говорят. Мне-то оно ни к чему, я, кроме души, ни на что и внимания не обращаю...

- Ладно, - сказал старик, - лети назад и действуй по предписанию. Спешить не надо, тем более действовать грубо. Есть основания считать, что у нее любовь, а это чувство заслуживает уважения. Любовь имеет сходство с раем, но относительное, ибо райское блаженство бесконечно, а любовное - кратко.

Ангел слушал равнодушно, а может, и не слушал совсем. Архангел вздохнул и буднично закончил:

- Так что давай, с богом.

- С утречка и отправлюсь, - пообещал подчиненный.

Пускай, подумал старик, пускай. Он знал, что ангел этот имеет привычку, уставясь в ночную черноту, считать звезды. Без цели и смысла, просто так. Может, думает? Но - о чем?

Молодой еще, решил архангел.

Сам он давно мог вернуть молодость, но не хотел, и не из-за нажитого чина. Другим дорожил, совсем другим - спокойствием, мудростью. А помимо того - просто нравилось ему быть стариком. Нравились крылья, отвыкшие летать, редкие, ветхие. Не золотые венцы, не драгоценные покровы, а такие вот изношенные крылья есть высшая награда и честь...

Ангел слетал и вернулся опять пустой.

- Ну, - спросил старик, - что там девчонка?

Ангел вяло, как бы нехотя доложил:

- Суетится. Лекарство достала.

- Ишь ты! - то ли усмехнулся, то ли одобрил архангел. ~ Я так полагаю, ему и без вмешательства конец.

- И я думал, - сказал молодой. - Прошлой ночью совсем чуть-чуть оставалось. Смертный озноб начался.

- А она?

- С ним легла, собой грела. Не отпустила.

- А ведь поднимется - бросит. Скольких бросал.

- Как знать, - сказал ангел.

Старик опомнился и вскричал:

- Чего - знать? Кто - поднимется? Да я его вот этим пером вписал! От него врачи отказались!

Помолчали.

- А ведь нехорошо, - озаботился старик, - не девичье это дело - человека к нам провожать. Не для молодых занятие.

- И он ей то же талдычит.

- Талдычить мало, гнать надо от себя.

- Гонит, - отстранение проинформировал ангел.

- А она?

- Не уходит.

Тут старик рассердился:

- А ты чего ж? Вмешаться надо было! Явился бы во сне, объяснил, убедил...

- Что я, службы не знаю? - обиделся молодой. - Являлся трижды, как положено, и еще раз сверх того.

- А сверх почему?

Ангел только крылом махнул.

- Что жизнь его вышла - объяснил?

- А как же!

- Ну?

- Она говорит, своей поделюсь, у меня много.

- И сколько ж ему выделила?

- Половину.

- Цены не знает, - сам себя успокоил архангел.

- Вот так вот, - пожаловался молодой, - хоть обоих сразу бери.

Фраза была фигуральная, старик так ее и понял, но согласно надежному правилу дотолковывать все до конца все же возразил:

- Это ни в коем случае! Не война, чтобы души пачками таскать.

- Да я знаю...

И опять слетал ангел. И опять - ни с чем.

- Все! - сказал. - Не могу больше. Сил нет. Не верит.

- Во что не верит?

- Ни во что! Почернела, отощала, но все не верит. Его хулил - в хулу не верит. Пугал - в страх не верит. Ей самой смертью грозил – в смерть не верит. Нет у меня иных возможностей! Я все же ангел, а не черт...

Старик даже малость оторопел:

- Постой... Как - не верит? Так не бывает, им так нельзя. Хоть во что-то верит?

Ангел тяжко вздохнул:

- Во что-то верит.

- Во что?

- Все в то же. - И почти выкрикнул: - В любовь!

Тут пауза вышла долгая. Но знал, знал старый архангел, что, сколько ни молчи, а решать придется и горестную эту обязанность переложить не на кого.

- Ладно, - сказал он, - раз уж оно так выходит... Реестрик подан, одной души недостает, и налицо неизбежная необходимость... Короче, вот тебе указание: лети и тащи. Выпадет случай - его хватай. Не выпадет - ее хватай. Хоть и иная, а все душа, лучше, чем ничего. Не надо бы, конечно, но кто виноват, она сама все порядки спутала! Да и много ли теряет? Ну, пятьдесят лет. Ну, семьдесят. По сути - тьфу! А тут – вечное блаженство: больших грехов не нажила, опять же уход за хворым зачтется, так что все основания. Пожалуй, ей же и лучше. Страстей у нас, правда, нету, зато тихая радость и покой... В общем, лети и пустым не возвращайся. Другой бы попросил, а я приказываю. Цени: ради твоей беззаботности всю душевную смуту на себя беру.

- Ну, коли приказ, - сказал ангел...

На сей раз, он летал долго, а когда вернулся, на щеках его были борозды от пота, а черные крылья стали, серыми, словно бы вывалялись в золе.

Неужто седеет, испугался архангел и посмотрел на подчиненного не столько с вопросом, сколько с безнадежностью.

Тот отер лоб, отряхнул крылья (два пера выпало) и сказал глухо:

- Куда там... Неделю караулил. Не, безнадёга. Вцепились друг в друга - не оторвешь...

- Ничего, - сказал старик, торопливо и как бы даже с облегчением, - ничего. В нашем деле главное - чтобы совесть чиста. Что могли, сделали, и ладно. А цифра - бог с ней, с цифрой..........................................................................

[Мариза]

"- А давай наперегонки до горки? - предложил он ей, предвкушая победу.
- Неа. - отказалась она - Воспитательница сказала не бегать. Попадет
потом.
- Струсила? Сдаешься? - подначил он ее и засмеялся обидно.
- Вот еще. - фыркнула она и рванула с места к горке.
Потом они сидели в группе, наказанные, под присмотром нянечки, смотрели в окно как гуляют другие и дулись друг на друга и на воспитательницу.
- Говорила тебе - попадет. - бурчала она.
- Я бы тебя перегнал обязательно - дулся он - Ты нечестно побежала. Я не приготовился...

- А спорим я быстрей тебя читаю? - предложил он ей.
- Хахаха. - приняла она пари - Вот будут проверять технику чтения и
посмотрим. Если я быстрее - будешь мой портфель до дому и до школы таскать всю неделю.
- А если я - отдаешь мне свои яблоки всю неделю! - согласился он.
Потом он пыхтел по дороге с двумя ранцами и бурчал:
- Ну и что! Зато ты не запоминаешь что читаешь и пишешь медленнее.
Спорим?...

- А давай поиграем. - предложил он - Как будто бы я рыцарь, а ты как
будто бы дама сердца.
- Дурак. - почему-то обиделась она.
- Слабо? - засмеялся он - Слабо смущаться при виде меня? И дураком не обзываться тоже слабо.
- И ничего не слабо. - повелась она - Тогда вот чего. Ты меня тоже дурой не обзываешь и защищаешь.
- Само собой - кивнул он - А ты мне алгебру решаешь. Не рыцарское это дело.
- А ты мне сочинения пишешь. - хихикнула она - Врать и сочинять - как раз рыцарское дело.
А потом он оправдывался в телефон:
- А не надо было себя как дура вести. Тогда никто бы дурой и не назвал. Я, кстати, и извинился сразу...

- Ты сможешь сыграть влюбленного в меня человека? - спросила она
- С трудом. - ехидно ответил он - Я тебя слишком хорошо знаю. А что
случилось?
- На вечеринку пригласили. А одной идти не хочется. Будут предлагать всякое.
- Нуу.. Я даже не знаю.- протянул он.
- Слабо? - подначила она.
- И ничего не слабо. - принял он предложение - С тебя пачка сигар,
кстати.
- За что? - не поняла она.
- Эскорт нынче дорог. - развел руками он.
А по дороге домой он бурчал:
- Сыграй влюбленного, сыграй влюбленного. А сама по роже лупит ни за что... Влюбленные между прочим целоваться лезут обычно...

- Что это? - спросила она.
- Кольцо. Не очевидно разве? - промямлил он.
- Нибелунгов? Власти? Какая-то новая игра затевается?
- Угу. Давай в мужа и жену поиграем. - выпалил он
- Надо подумать. - кивнула она.
- Слабо? - подначил он.
- И ничего не слабо. - протянула она - А мы не заигрываемся?
- Да разведемся если что. Делов-то. - хмыкнул он.
А потом он оправдывался:
- А откуда мне знать как предложения делаются? Я ж в первый раз
предлагаю. Ну хочешь еще раз попробую? Мне не слабо.

- Сыграем в родителей? - предложила она.
- Давай. В моих или в твоих? - согласился он.
- Дурак. В родителей собственного ребенка. Слабо?
- Ого, как. - задумался он - Не слабо, конечно, но трудно небось..
- Сдаешься? - огорчилась она
- Не, не. Когда эт я тебе сдавался? Играю, конечно. - решился он.

- Усложняем игру. Ты теперь играешь в бабушку.
- Правда? - не поверила она.
- 3900. - кивнул он - Пацан. Слабо тебе в бабушку сыграть?
- А ты в данном случае во что играешь?
- В мужа бабушки. - засмеялся он - Глупо мне в бабушку играть.
- В де-душ-ку. Как бы ты тут не молодился. - засмеялась она - Или слабо?
- Куда я денусь-то...

Она сидела у его кровати и плакала:
- Сдаешься? Ты сдаешься что ли? Выходишь из игры? Слабо еще поиграть?
- Угу. Похоже что так. - ответил он - Неплохо поиграли, да?
- Ты проиграл раз сдаешься. Понял? Проиграл.
- Спорное утверждение. Игра ещё не закончена, не надейся! - улыбнулся он и закрыл глаза. "

[Эльфика]

Мариза, о-бал-деть!
Откуда это?
Чье это?
Я в полном потрясении.
БлагоДарю!

[Фея_Счастья]

Мариза, класс!

[Масенька]

Мариза, не знаю сказка это или нет, но так на слезу пробило...
Такая счастливая жизненная ситуация!
Желаю всем чтобы в нашу жизнь пришла такая же счастливая игра на спор!

[Мариза]

Накидала себе сказок на камп из инета. Там без ссылок было. Да и давно. Просто делюсь для поддержания темы. Мне нравится, так почему не поделиться с друзьями? Вот это даже и не сказка, а так, сюжет. Но мне понравилось.

Всепрощение.


- Ах, Любовь! Я так мечтаю быть такой же, как и ты! - Восхищённо повторяла Влюбленность. Ты намного сильнее меня.
- А ты знаешь, в чём моя сила? – Спросила Любовь, задумчиво качая головой.

- Потому что ты важнее для людей.
- Нет, моя дорогая, совсем не поэтому, - вздохнула Любовь и погладила Влюблённость по голове. – Я умею прощать, вот что делает меня такой.



- Ты можешь простить Предательство?
- Да, могу, потому что Предательство часто идёт от незнания, а не от злого умысла.

- Ты можешь простить Измену?
- Да, и Измену тоже, потому что, изменив и вернувшись, человек получил возможность сравнить, и выбрал лучшее.

- Ты можешь простить Ложь?
- Ложь – это меньшее из зол, глупышка, потому что часто бывает от безысходности, осознания собственной вины, или из нежелания делать больно, а это положительный показатель.

- Я так не думаю, бывают ведь просто лживые люди!!!
- Конечно бывают, но они не имеют ни малейшего отношения ко мне, потому что не умеют любить.

- А что ещё ты можешь простить?
- Я могу простить Злость, так как она кратковременна. Могу простить Резкость, так как она часто бывает спутницей Огорчения, а Огорчение невозможно предугадать и проконтролировать, так как каждый огорчается по-своему.

- А ещё?
- Ещё могу простить Обиду – старшую сестру Огорчения, так как они часто вытекают одно из другого. Я могу простить Разочарование, так как за ним часто следует Страдание, а Страдание очищает.

- Ах, Любовь! Ты действительно удивительна! Ты можешь простить всё-всё, а я при первом же испытании гасну, как догоревшая спичка! Я так завидую тебе!!!
- И тут ты не права, малышка. Никто не может прощать всё-всё. Даже Любовь.

- Но ведь ты только что рассказывала мне совсем другое!!!
- Нет, то о чём я говорила, я на самом деле могу прощать, и прощаю бесконечно. Но есть на свете то, что не может простить даже Любовь.
Потому что это убивает чувства, разъедает душу, ведёт к Тоске и Разрушению. Это причиняет такую боль, что даже великое чудо не может излечить её. Это отравляет жизнь окружающим и заставляет уходить в себя.

Это ранит сильнее Измены и Предательства и задевает хуже Лжи и Обиды. Ты поймёшь это, когда столкнёшься с ним сама. Запомни, Влюбленность, самый страшный враг чувств – Равнодушие. Так как от него нет лекарства."

[Екатерина Мун]

Очень прекрасные сказки :) просто удивительные, чистые, светлые, наполненные любовью и добром...

А вот еще одна сказка... найденная мной в дебрях интернета..

Самое прекрасное сердце

В один солнечный день красивый парень стоял на площади посреди города и с гордостью хвастался самым прекрасным сердцем в округе. Он был окружен толпой людей, которые искренне восхищались безупречностью его сердца. Оно было действительно идеально - ни вмятинки, ни царапинки. И каждый в толпе соглашался, что это самое прекрасное сердце, которое они когда-либо видели. Парень был очень этим горд и просто сиял от счастья.

Неожиданно, из толпы вперед вышел старик и сказал, обращаясь к парню:
- Твое сердце по красоте и близко не стояло с моим.

Тогда вся толпа взглянула на сердце старика. Оно было помято, все в царапинах, в некоторых местах куски сердца были вынуты и на их местах были вставлены другие, которые совсем не подходили, некоторые края сердца были рваными. К тому же в некоторых местах в сердце старика явно не хватало кусочков. Толпа уставилась на старика - как он мог сказать, что его сердце красивее?

Парень взглянул на сердце старика и засмеялся:
- Ты, возможно, шутишь, старик! Ставни свое сердце с моим! Мое идеально! А твое! Твое - мешанина шрамов и слез!
- да, - ответил старик, - твое сердце выглядит идеально, но я бы никогда не согласился обменяться нашими сердцами. Смотри! Каждый шрам на моем сердце - это человек, которому я отдал свою любовь - я вырывал кусок моего сердца и отдавал этому человеку. И он часто взамен отдавал мне свою любовь - свой кусок сердца, которое заполняло пустые пространства в моем. Но поскольку кусочки разных сердец точно не подходят друг к другу, поэтому у меня в сердце есть рваные края, которые я берегу, потому что они напоминают мне о любви, которой мы делились.
иногда я отдавал куски моего сердца, но другие люди не возвращали мне свои - поэтому вы можете видеть пустые дыры в сердце - когда ты отдаешь свою любовь не всегда есть гарантия на взаимность. И хоть эти дыры приносят боль, они мне напоминают о любви, которой я делился, и я надеюсь, что в один прекрасный день эти кусочки сердца ко мне вернутся.
Теперь ты видишь, что означает истинная красота?

Толпа замерла. Молодой человек молча стоял ошеломленный. Из его глаз стекали слезы.
Он подошел к старику, достал свое сердце и оторвал от него кусок. Дрожащими руками он протянул часть своего сердца старику. Старик взял его подарок и вставил в свое сердце. потом он в ответ оторвал кусок от своего избитого сердца и вставил его в дыру, образовавшуюся в сердце молодого человека. Кусок подошел, но не идеально и некоторые края выступали, а некоторые были рваными.

Молодой человек посмотрел на свое сердце, уже не идеальное, но более красивое, чем оно было раньше, пока любовь старика не коснулась его.

И они обнявшись пошли по дороге...

[Мариза]

А как вам эта ситуация?


"– Что это такое? А?! Нет, ну, стоило отойти покурить… Ты что здесь наделал?!

(шмыгая носом) – Я… Я играл…

– Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не смел здесь ничего трогать?! Ну! Отвечай!

(голос из кухни): – Не ори на ребенка!

(тоном ниже): – Нет, я просто поражаюсь, как можно за такое короткое время так всё… Вот здесь, например, был сад. С особыми породами деревьев, между прочим. Куда сад делся?

(всхлипывая): – За…засох…

– Не мог он засохнуть, пока в нем люди жили.

(постепенно успокаиваясь, поняв, что немедленной порки удалось избежать): – А я их выгнал.

– Как выгнал?! Зачем?! Ты вообще соображаешь…

(голос из кухни): – Не ори на ребенка!

(постепенно наглея): – Да, а чего они меня не слушались!

– Правильно, не слушались. Я же им свободу воли дал. Это, понимаешь, такая штука… (озадаченно) Постой-ка, а эти луга здесь откуда? Я их тут не творил… Ты зачем здесь луга сделал, а?

– Это не я… Это они сами…

– Кто – сами?!

(вновь пугаясь): – Лю…люди… Сами лес пожгли и какие-то свои травки тут посеяли…

– Зачем? (начиная прозревать) Ты что, их не кормил?!

– Я… я кормил вначале манной крупой, а потом… потом мама сказала, чтобы я не лазил в банки грязными руками…

– Они же у тебя все подохнуть могли! (задумчиво) Гляди-ка, выкрутились… Ладно, а вот эти коробочки-то зачем? Ты их для чего повсюду понатыкал?

– Это тоже они сами… Я случайно локтем земную ось задел…

(хлопая себя по лбу) – Как я раньше не заметил?! Ничего себе: задел!.. Ты хоть понимаешь, что ты с климатом наделал?! То жара, то холод… А-а, так они в этих коробочках от перепадов температуры прячутся?

– Тимпе…чего?

– Нет, ну, ты поправить мог, как было, когда заметил, что ты ось сдвинул.

(зло) – А пусть им! Чего они не слушаются? Я с ними по-хорошему поиграть хотел… А они то слушаются, то не слушаются, то выдумывают ерунду всякую, то вообще внимания на меня не обращают… Вот и пусть им, раз так!

– Ну, а мне что со всем этим делать прикажешь? Вместо нормального мира – что попало! Ландшафт исковеркан, фауну почти всю перебили, человечество вместо духовной жизни черт-те чем занимается, выживает, понимаешь ли… (грозно) А кто виноват?!

(голос из кухни): – Не ори на ребенка!

– Да-а… Чем это всё исправлять, легче всё с самого начала вылепить… Сейчас я твое безобразие распылю и – заново… Только ты чтобы даже смотреть не смел теперь в сторону моей работы!

(заискивающе) – Па-ап…

– Ну, что тебе еще?

– Ты же всё равно всё это распылишь…

– Ну?

– Можно я тогда еще одну битву сыграю? Последнюю… (радостно) Тебе после нее уже и распылять-то почти ничего не останется!

– Ах битву тебе?!

(голос из кухни): – Дай ты ребенку поиграть! Иди лучше пообедай пока что. Я котлет нажарила…

(смягчаясь): – Ладно уж… Играй свою битву… И что из тебя только вырастет?!

(уверенно): – Бог, папочка, вырастет, как ты!

©Юлия Боровинская, 2005"

[Мариза]

" Про Нечто, которое жило в душе

Жило было на свете Нечто. Оно тихонько жило в глубине души. И, в общем-то, никому не мешало.
Однажды в душу зашло Чувство. Это было давно. Чувство Нечту понравилось. Нечто очень дорожило Чувством, боялось его потерять. Даже дверь на ключ закрывать начало. Они подолгу бродили по закоулкам души, разговаривали ни о чём, мечтали. По вечерам они вместе разводили костёр, чтобы согреть душу. Нечто привыкло к Чувству и ему казалось, что Чувство останется с ним навсегда. Чувство, собственно, так и обещало. Оно было такое романтическое. Но однажды Чувство пропало. Нечто искало его везде. Долго искало. Но потом в одном из уголков души нашло прорубленную топором дырку. Чувство просто сбежало, оставив огромную дырку. Нечто во всем винило себя. Нечто слишком верило Чувству, чтобы обижаться. В память о Чувстве осталась одна дыра в душе. Она не заделывалась ничем. И ночами через неё залетал Холодный и Злой Ветер. Тогда душа сжималась и леденела.
Потом в душу пытались заглянуть ещё другие чувства. Но Нечто их не пускало, каждый раз выгоняя веником через дырку. Мало помалу чувства и вовсе перестали заходить.
Но однажды в душу постучалось совсем странное Чувство. Сначала Нечто не открывало. Чувство не полезло в дырку, как это делали предыдущие, а осталось сидеть у дверей. Весь вечер Нечто бродило по душе. Ночью улеглось спать, на всякий случай положив веник рядом с кроватью. Прогонять никого не пришлось. На утро заглянув в замочную скважину Нечто убедилось, что Странное Чувство по-прежнему сидит возле двери. Нечто начало нервничать, понимая, что нельзя прогнать того, кто ещё не зашёл.
Прошёл ещё день. Смятению Нечто не было предела. Оно поняло, что до смерти хочет пустить Странное Чувство. И до смерти боится это сделать. Нечту было страшно. Оно боялось, что Странное Чувство сбежит, как и первое. Тогда в душе появится вторая дыра. И будет сквозняк.
Так проходили дни. Нечто привыкло к Странному Чувству у двери. И однажды, по хорошему настроению впустило-таки Странное Чувство. Вечером они разожгли костёр и впервые за столько лет отогрели душу по-настоящему.
- Ты уйдёшь? - не выдержав спросило Нечто.
- Нет, - ответило Странное Чувство, - я не уйду. Но при условии, что ты не будешь меня удерживать и не будешь запирать дверь на замок.
- Я не буду запирать дверь, - согласилось Нечто, - но ты ведь можешь убежать через старую дырку.
И Нечто рассказало Странному Чувству свою историю.
- Я не бегаю через старые дырки, - улыбнулось Странное Чувство, - я другое чувство.
Нечто ему не поверило. Но пригласило на прогулку по душе.
- А где твоя старая дыра? - полюбопытствовало Странное Чувство.
- Ну вот, -горько усмехнулось Нечто.
И показало место, где располагалась дырка. Но дыры на месте не было. Нечто слышалo, как ругается злой холодный ветер с внешней стороны души.
Нечто посмотрело на Странное Чувство улыбнулось и сказало только, что не будет больше запирать дверь никогда..."

[Фея Счастья]

«О, Елена, как ты прекрасна,

Ты - божественное создание,

Ангел, спустившийся с небес!

Стань моей женой, о, юная красавица!

Бедная крестьянка заворочалась, ей так не хотелось просыпаться. Всю жизнь бы спала и слушала слова этого принца, который снился ей каждую ночь. Но надо было возвращаться в реальность. Снова идти на работу в поле, зарабатывать гроши, чтобы прокормить себя.

- Как же мне это надоело! – ворчала она, умываясь. - Каждый день одно и то же. Когда это все кончится?

По привычке она быстренько оделась, причесалась и побежала в поле вязать снопы. Работать было тяжело, но Елена не привыкла жаловаться. Она стойко сносила все невзгоды, которые выпадали на ее долю. Бабы в поле все время подшучивали над ней, говорили, что она не от мира сего, мол, все ее ровесницы уже давно повышли замуж за деревенских парней, а «Ленка от них нос воротит, прынца ей подавай».

В тот день было очень жарко, солнце нещадно палило, обжигая работающих на поле людей. Во время перерыва девки, весело смеясь, отправились на озеро купаться, наша героиня пошла с ними. Вдоволь наплескавшись, они сели на берег и стали гадать. Лена не участвовала в гаданиях, она отошла от подружек, прилегла под березу и задремала….

Разбудил ее скрипучий голос:

- Ленка, Ленка вставай!

Елена нехотя открыла глаза и подпрыгнула от неожиданности. Перед ней стоял страричок-боровичок. Солнце уже садилось, вокруг никого не было, девки, видимо, уже давно ушли.

- Ну, наконец-то, проснулась, соня. Пойдем, что покажу! – сказал маленький старец. Он подвел Елену к озеру, хлопнул три раза в ладоши, повозил своей клюкой по воде и голосом, не терпящим возражений, сказал: «Смотри внимательно и запоминай!». На тихой глади озера Елена видела девушку, похожую на нее. Но сходство было лишь во внешности. Изящные манеры той Елены, со вкусом подобранная одежда, приятный голос, доброжелательная улыбка, значительно отличались от поведения и манер нашей бедной крестьянки. Елена с восхищением наблюдала за образом, который предстал перед ней. Ее глаза загорелись, вот о чем она мечтала всю жизнь.

- Это твое будущее, - сказал старичок. – Но чтобы стать такой, тебе придется много работать. Если пойдешь ко мне в услуженье, расскажу тебе пару секретов, как достичь такого совершенства.

Призадумалась Елена, страшно ей стало, да и служить какому-то деду не очень хотелось. Но желание преобразиться было сильнее.

- Хорошо, согласна!

И пошла Елена со старичком-боровичком. Работать действительно ей приходилось много: то постирать, то ягоды собирать, то огород сажать. Вечером, когда Елена управлялась по хозяйству, а хозяин возвращался из леса, они садились в саду и разговаривали. Изо дня в день старичок обучал Елену всяким премудростям, рассказывая ей истории из жизни своих предков. Елена впитывала все, как губка.

Так прошел год.

Однажды вечером старичок сказал Елене:

- Лена, ты уже много всего постигла, пора…. Завтра состоится день урожая, ты должна быть там...

Праздник урожая всегда был любимым праздником среди обычного люда и среди знати. Заканчивалась уборочная страда, и люди с удовольствием шли веселиться и отмечать это событие. Хороводы, гадания, прыгание через костры были любимыми развлечениями жителей деревни. Во время забав стирались грани между старыми и молодыми, богатыми и бедными, здоровыми и больными. Все - от мала до велика - принимали участие в игрищах. И на этот раз на центральной площади собралось много народа, в сопровождении свиты приехали и молодые принцы с друзьями. Уж очень они любили народные гулянья. Молодой принц Евгений тоже приехал. Но его не занимали празднества, уже несколько часов он наблюдал за одной девушкой, веселящейся с подружками. Ах, как она была хороша! Красивое белое платье струилось по ее утонченной фигуре, волосы, перетянутые белой атласной лентой, ниспадали на красивые плечи и ровную спину.

Евгений не мог оторвать от нее глаз. Тем временем стемнело. На центральной площади развели большой костер, вокруг которого быстро собралась толпа желающих попрыгать. Друзья потащили принца принять участие в забаве. Вволю напрыгавшись, Евгений стал искать глазами прекрасную незнакомку, но ее нигде не было. Тут он заметил знакомый силуэт, девушка бежала к костру. Радостно перепрыгнув, Елена по инерции пробежала немного вперед, поскользнулась и упала. Первым на помощь подоспел Евгений. Он взял ее на руки и отнес в сторону под березу.

- Как ты себя чувствуешь? - спросил он взволнованно.

- Хорошо, – ответила Елена, – нога немного побаливает.

- Нужно показать тебя придворному врачу. Как тебя зовут?

- Елена. Нет, нет. Я никуда не поеду, - взволнованно прошептала девушка.

Елена попыталась встать, но нога ее не слушалась.

- Не возражай. Ты все равно поедешь со мной, – сказал Евгений.

Он посадил ее впереди себя на коня, и на огромной скорости помчал во дворец. Елене так было удобно, спокойно и тепло рядом с принцем, что она, облокотившись на него, уснула крепким сном.

О, Елена, как ты прекрасна,

Ты - божественное создание,

Ангел, спустившийся с небес!

Стань моей женой, о, юная красавица!

Елена открыла глаза. О Боже, это не сон. На коленях перед роскошным ложем, на котором она лежала, стоял Евгений. Он улыбался.

- С твоей ногой все в порядке, я смазал ее мазью, которую накануне передал мне старичок – боровичок. Старый хитрец! Ты станешь моей женой?

«Старичок – боровичок?», подумала Елена. «Вот почему он так настаивал на том, чтобы я поехала на этот праздник!!!»

- Я так долго тебя ждала…»

Источник: рассылка Татьяны Кандаловой "Любить - это значит..."

[Фея Счастья]

Маленькие человечки из мимозово
(по мотивам старинной ирландской сказки)

Статья подготовлена автором сайта http://www.ysnex.ru
Александром Андреевым

В давние-давние времена существовали на земле маленькие человечки. Большая их часть жила в деревушке Мимозово, и называли они себя мимозовцами. Это был веселый и добродушный народец. Лица их всегда были озарены широкими улыбками, с каждым встречным они приветливо здоровались. Больше всего на свете они любили дарить друг другу мягкие пушистые шарики. У каждого мимозовца на плече висела торбочка, набитая такими комочками. Как же это приятно — одарить кого-нибудь пушистым шариком и произнести при этом: «Какой ты замечательный!» Ведь это все равно что сказать: «Ты мне нравишься!» А какое удовольствие получить такой подарок. Когда тебе преподносят комочек, ты берешь его, чувствуешь, какой он пушистый, теплый, прижимаешь его к щеке, а затем бережно кладешь в свою торбочку, где лежит множество других таких же комочков, и тебя охватывает удивительное чувство. Ты понимаешь, что пушистый шарик — знак того, что тебя уважают и ценят; когда кто-нибудь дарит его тебе, сразу же хочется тоже сделать что-нибудь хорошее.

Маленькие человечки из Мимозово охотно дарили и получали в подарок мягкие пушистые шарики. Их жизнь была радостной и счастливой. А за деревней Мимозово в холодной мрачной пещере обитал огромный зеленый кобольд. Иногда он чувствовал себя очень одиноким, ему, в общем-то, такая жизнь не нравилась. Он ни с кем не мог поладить, и обмениваться мягкими пушистыми шариками считал большой глупостью.

Однажды вечером кобольд отправился в деревню и встретил маленького добросердечного мимозовца. Тот, широко улыбаясь, обратился к кобольду: «Какой сегодня чудесный день, не правда ли? Возьми этот маленький пушистый шарик. Он необыкновенный. Я специально хранил его для тебя, потому что мы так редко встречаемся». Кобольд оглянулся, чтобы убедиться, что никто не может его услышать, а потом зашептал маленькому человечку на ухо: «Послушай! Разве ты не знаешь, что когда-нибудь у тебя закончатся все шарики, если ты будешь раздавать их каждому встречному?»

Человечек вытаращил глаза от удивления и страха. А кобольд тем временем заглянул в его торбочку и добавил: «Сейчас у тебя осталось только 217 шариков. Разве можно быть таким расточительным! Будь поаккуратнее и не раздаривай их направо и налево!» С этими словами кобольд потопал прочь на своих огромных зеленых ногах, покинув пришедшего в полное замешательство человечка, улыбка на лице которого давно потухла.

Прошло совсем немного времени, и на улице появился еще один мимозовец. Он подошел к стоявшему в растерянности другу, с которым они обменялись уже множеством пушистых шариков. Он весело поздоровался с ним, протянул ему мягкий комочек и с изумлением увидел, что его приятель смотрит на него холодно и отчужденно. В ответ на подарок тот ледяным тоном посоветовал земляку обратить внимание на все уменьшающееся количество пушистых шариков и пошел прочь.

И в тот же самый вечер мимозовец, получивший от своего друга совет экономно обращаться с запасами комочков, начал говорить каждому встречному: «Мне очень жаль, но у меня нет для тебя мягкого пушистого шарика. Я должен следить за тем, чтобы они у меня не закончились».

На следующий день это новое поветрие охватило всех жителей деревеньки. Все стали беречь свои пушистые шарики. Хотя кое-кто все еще продолжал дарить их окружающим, но делал это очень-очень осмотрительно. «Не следует раздавать шарики всем подряд, нужно дарить их лишь избранным!» — говорили теперь мимозовцы.

Маленькие человечки стали подозрительно относиться друг к другу. Теперь по ночам они прятали свои торбочки с пушистыми шариками под кроватями. Между ними все чаще стали вспыхивать ссоры. Они выясняли, у кого скопилось больше комочков, и мало-помалу стали обменивать их на вещи вместо того, чтобы просто дарить.

Наконец, бургомистр Мимозово постановил, что количество пушистых шариков должно быть ограничено, и официально объявил их средством обмена. Все чаще маленькие человечки спорили, доказывая, сколько шариков должен стоить ужин или ночлег. Случались даже кражи комочков. Если прежде мимозовцы очень любили вечерние прогулки, во время которых, встретившись со знакомыми, обменивались мягкими пушистыми шариками, то теперь по вечерам они боялись и нос высунуть из дома.

Но самое скверное было то, что у мимозовцев вдруг стало плохо со здоровьем. Многие жаловались на боли в спине. Постепенно все большее количество мимозовцев поражала ужасная болезнь — размягчение позвоночника. Многие ходили сгорбившись, при тяжелом течении болезни человечки сгибались до земли. Свои торбочки с мягкими пушистыми шариками им приходилось волочить по ней. Жители Мимозово пришли к выводу, что причиной болезни было постоянное ношение громоздких тяжелых торбочек. Стали поговаривать, что лучше бы их оставлять дома. Через короткое время уже ни один мимозовец не носил с собой торбочку с шариками.

Кобольд поначалу потирал руки от радости, что его ложь дала такие замечательные результаты. Он хотел узнать, стали ли маленькие человечки такими же эгоистичными, как и он сам. Его вполне удовлетворяло положение дел в деревушке. Когда он пришел туда, никто не поздоровался с ним, не одарил его радостной улыбкой и не предложил ему мягкий пушистый шарик... Вместо этого человечки встретили его с подозрением, как они теперь всегда встречали друг друга. Кобольду это понравилось. Его радовало, что жители деревушки наконец-то стали воспринимать жизнь трезво, а не сквозь розовые очки, как раньше. «Надо смотреть действительности в глаза! Мир именно таков!» — любил повторять кобольд.

Однако со временем в этой деревне произошли еще более печальные события. То ли из-за размягчения позвоночника, то ли потому, что им никто больше не дарил мягких пушистых шариков, некоторые маленькие человечки стали умирать. Счастье окончательно покинуло Мимозово, и ее жители были глубоко опечалены.

Когда об этом узнал кобольд, он сказал: «Я ведь только хотел показать им, каков мир в действительности. Я совсем не хотел, чтобы они умирали!» Он долго думал, что же можно теперь предпринять, и наконец сочинил такой план. Когда-то давно в своей пещере кобольд обнаружил скрытый рудник, где было множество холодных колючих камней. Долгие годы он потратил на то, чтобы выкопать из рудника эти камни. Ему нравилось прикасаться к ним, они были такими ледяными, с такими острыми краями. И теперь кобольд решил раздать эти камни мимозовцам.

Он наполнил холодными колючими камнями сотни мешков и перетащил их в деревню. Когда маленькие человечки увидели мешки с камнями, они обрадовались и с радостью разобрали их. Ведь теперь у них наконец было то, что они снова могли дарить друг другу.

Правда, было не особенно приятно отдавать холодные колючие камни вместо мягких пушистых шариков. Человечек, которому подарили острый холодный камень, испытывал своеобразные чувства. Конечно, было приятно получить хоть что-нибудь, но теперь у жителей деревеньки были постоянно исколоты и поцарапаны руки.

Однажды маленький мальчик-мимозовец спросил своего дедушку-мимозовца, почему люди дарят друг другу такие холодные камни с острыми краями, которые только ранят руки. И тогда дедушка рассказал внуку всю эту историю. На следующую ночь мальчику приснилась фея, которая произнесла: «Начни снова дарить всем встречным мягкие пушистые шарики, чтобы к мимозовцам снова вернулись радость и доброта. Верь в себя и не слушай ничьих советов и предостережений!»

Так постепенно некоторые маленькие человечки снова стали преподносить друг другу мягкие пушистые шарики, и каждый раз, когда это происходило, и одариваемый, и даритель были очень счастливы. Однако дарение комочков не превратилось в общую традицию, потому что мимозовцы стали недоверчивыми. Только немногие поняли, что количество мягких пушистых шариков неисчерпаемо, и что они нисколько не обеднеют, если будут постоянно дарить их окружающим. И еще они заметили такую особенность: у тех, кто отдавал и получал в подарок мягкие пушистые шарики, меньше болела спина и через какое-то время хворь совсем отпускала их! Однако у большинства мимозовцев подозрительность так сильно вошла в плоть и кровь, что по-прежнему сковывала их физические движения и душевные порывы. Это было ясно из реплик, которыми они обменивались: «Мягкие пушистые шарики? Что бы это могло означать?»
«Я никак не могу понять, как другие воспринимают подаренные мной пушистые шарики?»
«Я подарил одному мягкий пушистый шарик, а взамен получил острый холодный камень. Такую глупость я уже больше не совершу». «Я дам тебе один шарик, если и от тебя получу такой же». «Я бы, конечно, дал своему сыну мягкий пушистый шарик, но он не заслужил такого подарка». «Как хочется узнать, много ли мягких пушистых шариков хранится у дедушки в банке?»


Возможно, каждый мимозовец охотно вернулся бы в те времена, когда дарение мягких пушистых шариков было доброй традицией. Кое-кто мечтает, как было бы замечательно, если бы... Но все-таки что-то постоянно удерживает их от возврата к прошлому. Возможно, мысль о том, «каков этот мир в действительности...», и о том «что подумают окружающие, если я вдруг снова начну...»

Прошу Вас, дарите как можно большему числу людей мягкие пушистые шарики...

Притча взята с сайта pritchi.castle.by

[Misterya]

Вкусняшки из чашки
Максим Мейстер
- Все еще титьку мамину сосешь? - спросил Велька.
Бывают такие ребята, которым не терпится сказать гадость. Причем не важно, какие это будут слова по смыслу, может быть, даже очень хорошие. Главное сказать их так, чтобы получилась гадость.
У Вельки это выходило хорошо.
Дети во дворе притихли и посмотрели на Горьку.
- А что? - спросил тот. - Вы, разве, нет?
- Может, и сосем иногда, но мы все уже вкусняшки ели. Правда, ребята? А ты - нет. Я точно знаю, даже и не ври.
- Не ел, - признался Горька. - Ну и что?
- А то, что ты, значит, младенец, а мы взрослые. И как с тобой играть после этого?
Горька смущенно огляделся, ища поддержки.
- Ты не обижайся, но Велька прав. Родители говорят: "дети становятся взрослыми, когда вкусняшки попробуют". Я уже давно их попробовал. На прошлой неделе даже.
- И я.
- Ага...
Ребята закивали, подтверждая, что все они уже кушали вкусняшки.
- Так что иди отсюда, и пока не станешь взрослым, не приходи с нами играть, - заключил Велька.
Горька отошел от песчаного холма, где еще минуту назад вместе со всеми рыл ходы в мокром песке и лепил крепости для своих солдат. Его место занял Велька.
- С кем сегодня сражаемся?
- С драконом. Он живет вон в той пещере. Мы все собираем войско, а потом идем его побеждать.
- Да, он уже сто человек сжег! - Мальчик, ответственный за "дракона", крутанул колесико зажигалки, и очередная веточка-воин погибла в неравном бою.
- У него иногда искра проскакивает, а огня нет. Видимо, в горле пересыхает.
- Да, в этот момент его и надо победить...
Горька смотрел-смотрел, а потом повернулся, и, на ходу глотая слезы, побежал домой.
- Мама! Мама!..
- Что, проголодался? Сейчас, сейчас... - Мама сосредоточилась, и ее груди наполнились. - Давай, кушай. Я сегодня с утра в хорошем настроении, молоко будет сладким.
- Мама, я не хочу титю! Я хочу вкусняшек! - выпалил Горька.
- Что?.. - Мамины груди тут же спали. - Эй, пап, иди сюда, слышишь, что сынок говорит?..
- Слышу. - Папа вышел в коридор.
- Во дворе все уже кушали вкусняшки. Меня дразнят! - Горька шмыгнул носом и посмотрел на папу. - Говорят, что не будут со мной играть, пока тоже не стану взрослым. А взрослым становятся, когда покушают вкусняшки!..
- Как рано их стали теперь давать, - поморщился папа. - Я, помню, до десяти лет мамку сосал. Или до двенадцати...
- Когда это было? К тому же ты в селе жил... Делать-то что будем? - Мама озабоченно гладила сына по волосам.
- Конечно, накормим, куда деваться? Раз теперь так принято. Будем играть по общим правилам. Еще не хватало, чтобы моего сына дразнили, а у него комплексы от этого появились какие-нибудь. В пять лет вкусняшками кормить - значит, в пять лет.
- Соседскому Диньке только-только четыре исполнилось, а его уже подкармливают...
- Тем более... Решено, завтра, на выходные, будут у тебя вкусняшки! - заключил отец. - Мать, не помнишь, где у нас чашка для них?
- Да ладно, обязательно что ли в этом антиквариате глиняном? Пусть из новой керамической тарелки ест.
- Э, нет! Вкусняшки должны быть из чашки! И никаких возражений! Мой отец из нее кормил, и я буду из нее кормить. Ну, ты же знаешь, где что у нас в доме хранится? Такая белая, с маленькими цветочками?..
- Знаю, в кладовке, на верхней полке.
- Хорошо, я найду... - Папа исчез за дверью кладовки.
- А я тогда в магазин сбегаю... - Мама накинула платок и вышла.
Горька немного постоял в коридоре, потом улыбнулся и пошел в свою комнату.
Ждать завтрашнего дня и обещанных вкусняшек.
В супермаркете было людно. Конец недели, и все набирали полные корзинки на выходные. Кто-то готовился к субботнему завтраку на траве, а кто-то просто любил вечером пятницы покушать от пуза...
Мама Горьки зашла по делу. Обычно она брала еду в маленьком магазинчике под домом, но теперь нужен был товар, который бывает только в крупных супермаркетах. Редкий товар.
Она быстро прошла между большими отделами с разделанными тушами взрослых вкусняшек и оказалась у маленького прилавка. Взяла одну упаковку, потом, подумав, вторую, от другого производителя, и, не отвлекаясь на рекламу и яркие этикетки, направилась к кассе.
Дома она застала мужа на кухне. Он любовно мыл старую чашку.
- Вот, купила... - сказала женщина и бросила на стол две пачки герметично упакованных вкусняшек для детей. - Как раз в твою чашку влезут. Выбирай. Взяла на всякий случай две...
- Что? Ты хочешь кормить нашего сына дохлыми вкусняшками?! - Отец брезгливо взял упаковку, потом вскрыл и вывалил на стол с полдюжины сморщенных детенышей вкусняшки. - Еще и вяленых!
- А каких тебе надо? Может, ты живыми хочешь накормить?
- Конечно! Только живыми, как положено.
- Да не смеши! - испугалась жена. - Кто же сейчас живыми вкусняшками детей кормит? Это же варварство!
- Это традиция, мудрая и правильная. Человек становится взрослым не от того, что он чего-то съедает или не съедает, а от того, что понимает, в каком мире он живет. Понимает, что это мир боли и жестокости. И он должен или принять это, или отвергнуть. Вот от чего взрослеют, а не от еды... Ты посмотри на них!..
Женщина взглянула на стол. Рты вяленых вкусняшек растянулись, и казалось, что это улыбки. Глаза вылезли и казались просто нарисованными.
- Ну и что поймет наш сын, когда съест это? Просто вкусная жирная еда. Все равно, что молоко из маминой тити, только твердое и из чашки. А вот когда он увидит живых маленьких вкусняшек, возьмет их в рот, почувствует, как они пищат и борются, когда их давят зубами... Вот тогда он по-настоящему станет взрослым.
- Меня родители кормили мертвыми, из магазина, а не живыми.
- Потому что для девочек это не обязательно уж лет сто...
- Вот именно! А сейчас и к мальчикам с ритуальной чашкой пристают только последние... Надеюсь, ты не всерьез все это говоришь?..
- Еще как всерьез. Посмотри, есть среди нас взрослые? Не по годам, а по делам. Не по паспорту, а по сути? Нету! Одни инфантильные полудети, полуженщины. А почему?! Я вот думаю, что отчасти, потому что мы забываем обычаи предков. И один из них - первое кормление ребенка живыми вкусняшками. А не этим вяленным дерьмом!
- А по-моему, это цивилизованность, а не инфантильность...
- Э, нет! Не надо путать. Цивилизованность - она осознанная. А когда тебе не дают выбора, а самое главное - когда ты сам отказываешься от сознательного выбора - это инфантильность. Я хочу, чтобы мой сын стал взрослым. Жаль, что сейчас древний обычай превратился в формальность, и от того его проводят слишком рано... Хотя, с другой стороны, дети в городе быстрее растут, а значит...
- Вот именно, не забывай, что мы в городе! - женщина вдруг всплеснула руками и вроде с облегчением добавила: - Да и где ты, интересно, возьмешь живых вкусняшек?..
- А вот это - моя забота. Все-таки, я еще не совсем забыл родную деревню...
Вечерний поезд оказался не таким пустым, как предполагал отец Горьки. Наверно, кто-то на выходные еще навещал стариков, не желавших переезжать в бетонные квартиры. И это радовало.
- Мои уже давно... - вздохнул мужчина. - Жестокий мир, жестокие законы...
За окном побежали деревья, а в душе - воспоминания.
Только глубокой ночью удалось заснуть, а рано-рано утром мужчина вышел в поле.
Да, прямо в поле. Станция - одно название: покосившаяся деревянная конструкция, поезд, остановившийся на две минуты...
- А ведь когда-то здесь даже касса была... - Мужчина постоял рядом со сломанной скамейкой, подождал, пока растает вдали последний гудок поезда.
И нахлынула тишина...
Потом, убедившись, что шумное железное чудовище исчезло, вновь застрекотали кузнечики.
Отец Горьки сбросил оцепенение и пошел через поле.
Когда-то в этом месте была большая деревня. Сейчас - нет. Дома опустели, осели и исчезли. Теперь здесь частная ферма. Неплохая, зажиточная. Может, потому что от города недалеко.
Поля закончились, и начались луга с пасущимися вкусняшками.
Мужчина подошел ближе. Как же давно он не видел этих меланхоличных, с трудом передвигающихся существ. Не видел живыми, понятное дело...
Лапки на груди вкусняшек совсем не помогали двигаться. Они служили для общения, для ухаживания, но не для передвижения. Мало кто из людей не умилялся, когда взрослая вкусняшка хлопала своими маленькими лапками, так похожими издалека на человеческие ладони.
Вкусняшки передвигались, изгибая нижнюю часть туловища, длинную и сужающуюся к концу. Специальные железы выделяли смазку, облегчавшую скольжение по траве.
Находились любители этой слизи. Она плохо хранилась, и продавалась обычно в консервах: "Вкусняшки в собственном соку", "Вкусняшковые тянучки"...
Передняя часть тела поднималась над землей где-то на метр, иногда на полтора.
Морда располагалась чуть выше лап, и чем-то напоминала детские рисунки: продолговатый овал, в котором улыбка, нос и два глаза. Так и у вкуснящек: казалось, что они всегда радостно улыбаются, пережевывая свою траву. А глаза с длинными ресницами хоть и казались глупыми, при этом были удивительно красивыми.
- Ого, какая здоровая! - вслух восхитился отец Горьки, подходя к воротам фермы. - Тонны полторы?
- Тысяча семьсот кило, без малого! - гордо ответил фермер. - Только это самец... Из города?..
- Да, по делу.
- Ну, заходи. Сейчас завтракать будем.
- Да нет, спасибо. Мне домой надо быстрей вернуться, сыну обещал. Понимаете, ему пора вкусняшек... из чашки...
- Хм? Ну, это не к нам. Это в супермаркет или в детское питание. Мы взрослых выращиваем. И даже не забиваем, это на фабрике уже...
- В том-то и проблема, что мне бы живых...
- Серьезно? Для сына?..
- Да.
- А, ну ради такого дела! У меня тут молодняк как раз народился, пошли, коль не шутишь! Но сначала - завтрак! Не дело это, не накормить гостя...
В хлеву было темно.
- Это не для экономии, - пояснил фермер. - Тут у меня родильное отделение. Ты сам в деревне жил, знаешь, какие они пугливые становятся, когда из них мелочь эта лезет. По сотне от каждой, а выживает - по пальцам пересчитать... Смотри, смотри!..
После обильного и очень вкусного завтрака из свежих овощей, гость из города перестал торопиться и теперь с интересом разглядывал огромную вкусняшку, лежащую на боку.
Вскоре глаза привыкли к полумраку, и отцу Горьки удалось разглядеть новорожденных. Они ползали по материнскому боку, пищали и радостно слизывали прозрачную слизь. Каждый малыш был величиной с полпальца и очень похож на мать, уменьшенную в несколько тысяч раз: такое же червеобразное тело с "личиком" на конце передней части. Только лапок еще не было. Они появлялись много позже, перед первым спариванием.
- Давай, я тебе наберу, сколько хочешь... - Фермер стал сгребать в коробку маленьких вкусняшек. Они тревожно запищали, и мать недовольно зашевелилась.
- Зачем столько?! Мне бы пяток, чтобы в чашку влезли...
- А, "вкусняшки из чашки"? Помню, помню, как меня отец кормил... Ладно, вот тебе стандартную "полдюжину" для стандартной чашки. И еще банку слизи возьми. Подкормишь в дороге, чтобы не сдохли.
- Спасибо... Сколько с меня?
- Э, ты чего? Обидеть хочешь? Для такого дела... Бери, и пусть твой сын повзрослеет!..
Дома ждали.
Сын с радостным нетерпением, а жена с тревогой.
- Неужели все-таки привез? - тихо спросила она, открыв дверь.
- Да.
- Пап, ты вкусняшек купил?! - закричал Горька, выбежав из комнаты.
- Да, иди к себе. Мы с мамой все подготовим и позовем.
- Ура! Я стану взрослым и снова смогу играть с друзьями во дворе!
Горька исчез в детской, а родители пошли на кухню.
Старая ритуальная чашка с простыми желтыми цветочками по ободку торжественно стояла посреди стола.
Отец достал коробку и осторожно пересадил маленьких вкусняшек в чашку. Они пищали и возились в ней, стремясь выползти. Мама накрыла их доской для резки овощей.
- Уф... - выдохнул мужчина. - Ну, зови героя...
- Горенька!
- Я тут! Где вкусняшки? - сын появился в кухне почти мгновенно.
- Здесь, в чашке. Ты откроешь, высыпаешь их на вот эту тарелку и съешь. После чего станешь взрослым. Это будет твоя первая пища. Ну, не считая маминого молока...
- Понятно, понятно! Можно я уже буду кушать?..
- Давай, сынок. Это очень важный день в твоей жизни...
Горька торжественно сел за стол, взялся за чашку и зажмурился.
Папа убрал доску и отошел.
Сын опрокинул чашку над тарелкой и одновременно открыл глаза.
Вкусняшки, притихшие было в темной чашке, снова запищали. Они начали ползать по тарелке, хлопая маленькими глазками и улыбаясь.
Зато улыбка Горьки из радостной превратилась в растерянную, а потом и вовсе куда-то пропала.
- Это кто?
- Вкусняшки.
- Они живые?
- Конечно. Чтобы стать взрослым, ты должен их съесть.
- Почему?
- Потому что только дети питаются маминым молоком и никого не убивают. А взрослые едят живых вкусняшек.
- А вы? Я никогда не видел... Мама покупает в магазине совсем другое. Оно такое, кусочками...
- Это для нас их убили и порезали кусочками, чтобы удобнее было. А на самом деле они живые.
- Я тоже хочу кусочками...
- Нет, сынок. Послушай меня внимательно. Да, потом ты будешь кушать, как все, но сейчас, чтобы стать взрослым, ты должен сделать выбор. Сам. Ты должен сам разжевать живую вкусняшку. Если не сможешь, то давай, подождем. Кушай пока мамино молоко, а обряд первой чашки мы повторим позднее, когда ты подрастешь...
- Да ты, сынок, не бойся, - вступила в диалог мама. - Они вкусные. Очень вкусные. Видишь, они снизу мокрые. Это жир. Прямо сочится. Очень вкусные. Ты только прикуси тихонько, они и перестанут во рту шевелиться. Потом разжуешь, вкус почувствуешь, и само пойдет...
- Мать, подожди, он сам разберется. Да, сынок? Отложим? Твой папа в двенадцать лет съел свою первую чашку. А тебе только пять с небольшим...
- Не, со мной играть не будут... - насупился Горька. - Я съем...
- Как знаешь. Мы тогда выйдем, чтобы не мешать... Будем поглядывать тихонько. А ты думай, обязательно думай...
Горька остался на кухне один. За полупрозрачной дверью стояли родители и неслышно о чем-то переговаривались.
Мальчик посмотрел на вкусняшек. Они проворно ползали по тарелке и едва слышно пищали.
Осторожно тронул одну пальцем. Та остановилась, залупала глазками, потом лизнула палец.
Горько отдернул. Потом снова протянул и погладил. Вкусняшка опять замерла и заморгала глазками.
- Какие вы мягкие и милые. Я бы хотел с вами дружить, а не есть...
- Сынок, ты как?.. - раздалось из-за двери.
- Скоро уже! - Горька задумчиво гладил то одну, то другую вкусняшку.
Потом взял первую и положил в рот.
В этот момент заглянула мама, ойкнула и спряталась.
Горька взял вторую, третью...
- Как ты? - Папа вошел и посмотрел на стол. - Всех съел?
Сын кивнул. Его лицо было бледным и необычно вытянувшимся.
- Ой, как ты выглядишь, позеленел весь! - Мама хотела броситься к сыну, но отец остановил.
- А ты что хочешь? Не трогай, пусть в себя придет... Иди, сынок отдыхай. Можешь поплакать даже. А мы потом все тебе объясним. И про выбор, и про жестокость мира...
Горька быстро закивал, потом выскочил из-за стола и бросился к себе в комнату.
- Кажется, его вот-вот вырвет... - сказала мама.
- Немудрено. Я после "чашки вкусняшек" неделю ничего есть не мог...
- Да ты и сейчас одни фрукты да орехи ешь, - пожала плечами женщина.
- Да... А вот ты почти каждый день куски вкусняшек жаришь, хотя в детстве никто к тебе с ритуальной чашкой не приставал... Странно, правда?
- Чего странного? Ведь я же девочка! Нам чашка уже давно не обязательна!
- Да не про это я... Ладно, поздно уже, пойдем потихоньку спать собираться. Фильм посмотрим какой-нибудь на ночь...
- Хорошо, только я еще подружкам позвоню, расскажу... Вот удивятся, какой ты у меня деспот и ретроград!..
- Кто? Кто?..
Но жена уже упорхнула в комнату.
Поздним вечером, когда фильм закончился, а жена давно спала, мужчина встал и тихонько вышел в коридор. Отворил дверь в детскую, неслышно вошел.
Горька сопел в кроватке. На его лице застыла улыбка.
Отец прислушался. К сонному дыханию сына примешивался странный звук. Словно кто-то посвистывал. Может, сам Горька?
Нет. Отец прислонился ухом к самому носу сына, но ничего, кроме спокойного детского дыхания не услышал.
На полу валялись неприбранные игрушки. А вот коробка из-под нового самолетика зачем-то стоит на тумбочки у кровати...
Отец снял крышку и увидел шестерых вкусняшек, которые сбились вместе в углу коробки и тихонько посвистывали во сне...

Вот так вот. Сказка ложь, да в ней намек...

[Путник]

В тридевятом царстве в тридесятом государстве жили, как и полагается царь с царицей,
и был у них замечательный сын – прекрасный мальчуган, который жадно тянулся к знаниям, был веселым и озорным ребёнком.

И вот когда принцу исполнилось 18 лет, принял он решение – отправиться в кругосветное плавание.
Горько плакала мать царица, царь-отец успокаивал жену, но решение принца одобрил и принял.

И вот отправился принц в путешествие. Мало ли много ли времени прошло, долго ли коротко длилось плавание, история об этом умалчивает, но, как водится в сказках, попал парусник принца в сильнейший шторм. Мощнейший ветер поднимал гигантские волны и, казалось, что небо и вода составляют единый темный серый поток. Моряки стойко держались, но, увы, ненасытная стихия разметала в клочья судно, на котором находился наш принц.

Провидение благоволило бедному юноше, и к тому времени как буря утихла и смертельная опасность миновала, обессиленный принц очнулся на залитом солнечным светом острове…
Белоснежный пляж с розовато-перламутровыми камнями и изумрудной водой ласкового моря разительно отличались от ночной кошмарной бури.
Так как влечение ко всему новому и неизведанному было одной из черт характера нашего героя, юноша, не обращая внимания на свои раны и ссадины, поднялся и отправился на изучение этого божественного уголка земли…
Приветливое пение птиц и прекрасный пушистый зеленый ковер из лиан и еще каких-то вьющихся растений увлекли принца вглубь острова. Вдруг принц остановился, прислушался, на мгновение ему показалось, что будто где-то вдалеке звучит музыка. Принц отмахнулся от этой мысли: «Ну откуда здесь рояль?» и продолжил своё исследование. Но нет, музыка звучала всё сильнее и сильнее.

Неожиданно на горизонте, на небольшой возвышенности показался белоснежный замок. Принц понял, что эта прекрасная, нежнейшая мелодия льётся именно из этого замка. Он приблизился к большим массивным воротам замка и постучал кольцом, приделанным к воротам. Никто не ответил принцу, он поднапрягся, надавил на дверь и немного приоткрыл ее, так чтобы можно было войти внутрь. Проходя под длинными сводами ворот, принц обратил внимание на то, что все вокруг было очень ухожено, а музыка, между тем, звучала всё сильнее и сильнее.
Он вошел в замок и попал в анфиладу прекраснейших залов.
Принц переходил из зала в зал, каждый из которых был неповторим и удивлял своеобразным стилем и атмосферой.
А нежные музыкальные пассажи, рассыпались, словно жемчуг и становились всё ближе и ближе.

И, наконец, принц зашел в великолепный белоснежный зал, посреди которого стоял белый рояль и прекрасная незнакомка, в белом, длинном, воздушном платье, закрыв глаза, нежно касаясь клавиш, музицировала…
Принц приблизился к девушке, она приоткрыла глаза и улыбнулась юноше…
Принц, чуть склонился и спросил:
- Что вы играете, милая девушка?!
- А так, фигню всякую, – беззаботно ответила девушка …

[Путник]

Сказки Курлова Г.П.
(из книги «Путь к Дураку. Философия Смеха.»)

Откинем, полог тайны с того, что происходило во времена древние, былинно-библейские, изначальные. «Приподнимем занавес за краешек, какая древняя кулиса...» — как пел некогда Высоцкий.
Опустимся своей памятью туда, где и памяти как таковой ещё не было, так как помнить было не о чем, да и опускаться некуда, впрочем.
А хоть что-то было тогда? А как же! А иначе как бы мы узнали о том, что это когда-то было?
А был тогда Создатель. Вообще-то, он был не только тогда, но и бесконечно раньше, но о тех временах сведения у нас настолько скудные и спорные, что о них мы предпочтём скромно умолчать.
Но доподлинно известно нам, что просто «быть» Создателю как-то раз очень надоело. И крепко он задумался о жизни вообще и о себе в частности.
— Вот незадача, — думал он, тщетно пытаясь окинуть себя мысленным взором, — ничего не получается. И рассмотреть-то себя толком не удаётся. Зеркало какое что ли придумать?
И совсем уж было изготовился он сотворить зеркало, как вдруг остановился, осененный идеей куда более интересной.
И чем больше он осенялся, тем ярче у него разгорались, источая блеск, те места, которые впоследствии назовут глазами.
Нравилась явно Создателю его идея. Ой, как нравилась!.. Неисчерпаемое, как и он сам, разнообразие ощущений сулила она ему.
Долго он думал... а может и недолго, кто знает? Ведь времени тогда тоже ещё не было.
Выпрямился он затем во весь свой рост (беда с этими Создателями, так и хочется прервать повествование и заняться исследованиями — а было ли тогда такое качество, как рост? И мог ли он выпрямиться? Но допустим, что было и что мог), обозрел все дали дальние (ну, предположим, предположим — ведь звучит-то красиво...) и сказал: «Да будет так!»
И стало так...
А что, собственно, стало? И как именно — так? Давайте разберёмся, попробуем проникнуть в суть божественного замысла. На чём там зигзаг в нашем повествовании образовался? На зеркале. Не захотел Создатель банально рассматривать себя в банальном зеркале. Нет, решил он своё, божественное зеркало создать, в котором и рассмотреть себя получше сможет, и в игры поиграть.
— Создать всё, — размышлял он, — я могу лишь из себя. А из чего же ещё? Если на зеркале, мною созданном, трещинка будет, значит, такая же трещинка и у меня имеется. Это уже интересно. Это уже повод задуматься.
— Так, — продолжал размышлять Создатель, — если тусклым будет зеркало — значит, тусклость эта и во мне сокрыта. Ну, это уже понято. А дальше ? Выходит, чем больше деталей будет иметь зеркало, тем больше непроявленных качеств моих в нём проявится, тем лучше я рассмотреть себя смогу...
— Но зеркало неподвижно, статично, мёртво, — засокрушался он, — разве я такой? А может, лучше, если детали зеркала жить будут, взаимодействовать, двигаться?
— Вот какое мне зеркало нужно! — возликовал Создатель внутренне. — Живое! Огромное и живое. Живущее и непрестанно меняющееся, как я.
— Наблюдая за ним, изучая да играя его деталями, я и познаю себя, -сказал он, радостно потирая руки (а может, и не руки, а может, и не потирая, но как-то всё же выражая своё удовлетворение).
Сказано — сделано. А как же? Слово-то — божественное.
— Мир — будь! — сказано было.
И стал Мир.
И ходил потом Создатель по этому миру, в растерянном изумлении озираясь по сторонам. Не так ему всё представлялось в радужных замыслах его, не так... Вроде всё и появилось... а вроде и не видно ничего. Кажись — вот оно, а как увидеть, а тем паче назвать его — неизвестно.
— Какой-то без-образный и не-описуемый мир получился, — бормотал Создатель, в недоумении поднимая непонятно какое непонятно что. Бросив его непонятно куда, он в очередной раз крепко задумался.
— Че-ло-век! — неожиданно сказал он, и сам изумился прозвучавшему слову.
— Человек... — бормотал он, торопливо принимаясь за дело. А слова новые, в сочетаниях непривычных продолжали вылетать из него.
— Человек — это звучит гордо, — приговаривал он, что-то разминая и комкая. — У Бога нет других рук, кроме человеческих. У Бога нет и глаз, кроме человеческих, и чувств, окромя его же, и ощущений...
— Вот теперь и познаю себя, — приговаривал он, глядя на созданное, — через познающего себя же и мир человека.
Плюнул, дунул — всё как полагается. Зашевелился человек, задвигался. Глаза открыл.
— Кто я? — спросил.
— Человек! — гордо сказал Создатель заранее заготовленное слово.
— А какой человек?- спросил человек.
— Первый! — с прежним энтузиазмом отозвался Создатель.
— А-а, это имя моё такое? — догадался человек.
— Нет, — смутился Создатель, ощущая, что чего-то в спешке не додумал. — Это твоё количество. А имя... имя можешь сам выбрать. Любое. Хочешь... Адам... хочешь... Петя... например.
— Не хочу «Адам», — с неожиданным энтузиазмом сказал человек, радостно улыбаясь, — тривиально это как-то. Хочу Петей быть... И стал человек Петей.
— А где это я? — спросил затем человек-Петя, настороженно озираясь. — Что это?
— Это твой мир, — гордо сказал Создатель, обводя рукой вокруг. — Это, можно сказать, твой... гм... Рай... Эдем, одним словом.
— Вот — это?! — спросил Петя, тыкая куда-то пальцем. — Вот эти полосы, эти искры, летающие пузыри?
— Да нет же, — поморщился с досадой Создатель, вновь ощутив, что работа его ещё далеко не закончена. — Это ж ты моими глазами смотреть пытаешься. Своими-то я и сам могу... А ты теперь человеческими учись. Понимаю, что сразу не получится. А что делать? Родился человеком — учись видеть мир по-человечески. Нечего — по-божьему.
— Это просто, — продолжал Создатель, подводя Петю к какому-то вибрирующему радужному сгустку, — вот это, например... Знаешь, что это?
— Откуда? — удивился человек-Петя.
— Разбираешься, — непонятно одобрил Создатель, — значит, так, запоминай и учись. Это — дерево. Понял?
— Нет, не понял, — честно ответил человек-Петя, всматриваясь в сгусток, который ничуть не изменился.
— Сейчас поймёшь. Дерево — это растение. У него плотный шероховатый ствол, ветки и зелёные листья. Повторяй.
— Плотный ствол, — послушно повторял Петя, — шероховатый... зелёные листья...
Радужный шар вытянулся, задеревенел, зашуршал листвой и зазеленел.
— Почему это? — удивился человек-Петя.
— Потому что ты — человек, — гордо заявил Создатель, — и создан по образу и подобию... — он запнулся, — моему, в общем.
— Ну? — настаивал Петя.
— Что — ну? — обиделся Создатель. — Творец я, непонятно, что ли ? Создатель. А ты — по образу моему... тоже, значит. Творец... почти... Со-Творец, одним словом.
— А шар куда делся? — не унимался человек-Петя.
— Да никуда он не делся. Это для меня он... — Создатель пошевелил пальцами в воздухе, — что-то вроде светящегося шара. Энергия, одним словом. А тебе зачем такое? Тебе жить здесь надо. Ты сказал — дерево. И теперь он — дерево. Он тот же, но иная форма, да и пощупать сейчас его можешь.
— А вот эти дребезжащие струны? — заинтересовался человек-Петя.
— А-а, это — озеро, — заулыбался Создатель, — небольшое, метров двести в диаметре, с камышом.
— Озеро... метров двести... с камышом, — повторял Петя, с любопытством наблюдая за происходящими изменениями. — Вода — мокрая, прозрачная... Камыш, растения, трава...
— ...А что, мне нравится, — сказал он чуть позже, растирая камышинку между ладонями и нюхая её. — И пахнет здорово... зеленью.
— Зеленью... — повторил Создатель, прислушиваясь к себе, — и свежестью, — добавил он, улыбаясь. — И дерево это — красивое, вижу. Теперь вижу... чувствую... обоняю. — И он ласково потрепал человека-Петю за первозданные вихры. — Руки мои, глаза и нос ты мой, ухо моё...

Что было дальше — вы знаете. Кратко напомним. Эдемский сад. Гармония и красота. Рай и вечное блаженство -Вечное блаженство. Вечное...
— Вечное, вечное... — бормотал Создатель, расхаживая по саду, — на фига мне вечное? Было уже это... Опять скука подкатывает.
— К тому же нет пока ощущения, что зеркало это, созданное для полного моего отражения и выражения, так уж всего меня и показало.
— Нет, нет и нет!.. — необходим неожиданный поворот сюжета. Этакий ход конем...
Создатель остановился и поднял глаза на растущую перед ним яблоню. И тут его вновь осенило.
— Ух ты! — даже присел он. - Эта, как его... ну ладно, пусть будет — Эврика! И кликнул Создатель человека-Петю. И на яблоню указал.
— Не ешь с неё, — молвил, — выгоню...

Тут мы вновь делаем пропуск, скромно закрывая глаза на процесс реализации замысла Создателя. И проскочив через множество эпох, попытаемся снова найти нашего сердобольного человека-Петю, чтобы увидеть продолжение грандиозной игры, затеянной Создателем.

Стоял нестарый ещё старик Петя у самого Синего моря и раз за разом невод в солёные бурные воды забрасывал. Да всё виделась ему злющая старуха его, размахивающая разбитым корытом.
И такая тоска взяла Петю за душу, что не заметил он, как кто-то слабо бьётся в неводе мокром.
— И что за жизнь мне такая никчёмная, невесёлая выдалась... Сутра и до вечера спины не разгибая мозоли натираешь, а счастья как не было видно, так и сейчас не видать, — напевал он привычную с детства песенку, потихоньку сматывая невод.
— Да, видать, ты и впрямь и простофиля, и дурачина, — услышал Петя неожиданно чей-то тонкий голосок.
— Ой, кто это? — послушно испугался нестарый старик, чтобы не нарушать канвы сказочной.
— Да я это — счастье твоё нежданно-негаданное, — хихикнул в ответ голосок тонкий.
— Никак ты Золотая Рыбка? Вот здорово-то! Теперь ты исполнишь моё заветное желание? — умилился нестарый старик Петя, вызволяя рыбку из плена нечаянного.
— Как же, — засмеялась Золотая Рыбка, плавники расправляя, — держи карман шире. Глупость, она, конечно, тоже дар Божий, новее ж не стоит ею злоупотреблять. Отчего это я за тебя твою же работу делать буду?
Растерялся тут нестарый старик по всему брегу пенному. В старом неводе от смущенья запутался.
А Рыбка Золотая знай себе приговаривает:
— Лапоть ты заношенный, дурило ты стоеросовое, сотни лет прожил, а ума не нажил. Всё умение своё растерял. Всю удачу свою растранжирил ..
Подкосились тогда ноги у старика Пети нестарого, рухнул он в песок мокрый на колени дырявые. Руки корявые, мозолями крытые, как последнее алиби рыбке протягивает.
— С утра и до вечера... Государыня Рыбка... света белого невзвидя... головы не подымая... всё лицо уж изморщинилось... да все руки потрескались... и под турком, и под немцем... и налоги эти окаянные... А счастье-то где? А жить-то как?..
Только хмыкнула Золотая Рыбка, Петю слушая.
— Как же, как же — знакомая песня, не раз уже слышала. Лицо у него изморщинилось... да вот поумнело, видать, мало. Мудрость, Петя, — это когда складки не на лице, а в голове. Да и это ещё под вопросом великим...
— 0-хо-хо, — вздохнула, — а ведь в каждом из вас спит Творец. Беда только, что день ото дня всё крепче...
И добавила чуть помягче уж, посочувственней:
— Эх ты, Петя, Петя - человек, давно ли ты этот мир, на правах Творца словом почти единым, создал? Давно ли гулял тропками мирскими с Создателем рука об руку, выслушивая уроки его? А сейчас? Ты как чуда просишь помощи от меня, тобою же созданной? Где же память твоя о совершенстве былом?
Ухватился тут старик за головушку буйную... Будто давнишний сон ему рыбка напомнила. Долго молча стоял, глаза вперив в песок, звуки пенистых волн в тиши слушая...
— Ну и что теперь? — спросил затем Петя, неожиданно изменившимся и каким-то помолодевшим голосом. — Может, и вправду вспомнил я, а может, тебе просто поверил, а дальше-то что? Что мне проку от знаний таких? Корыто, что ли, заштопается?
— Может, и заштопается, — сказала Золотая Рыбка, внимательно вглядываясь в Петю, — если захочешь.
— Хочу! — сказал нестарый старик, зажмурился и сжал руки в кулаки. — Хочу, хочу, хочу!..
— Ну как? — спросил он, открывая глаза. — Обновилось корыто?
— Боюсь, что нет, — вздохнула рыбка, плавно пошевеливая жабрами. — Кто за корыто просил?
— Ну как кто? — удивился Петя. — Я, конечно.
— «Я» — это кто? — настаивала Золотая Рыбка.
— Ну, я ж я - старик Петя, — сказал старик Петя.
— Вот именно! — рыбка еле слышно захихикала. — А откуда у старика Пети сила есть чудеса творить?
— Но ведь ты же говорила... — начал, было, Петя.
— Я говорила, что делал ты это раньше, когда знал, что делать это можешь, — прервала его рыбка, — а сейчас ты знаешь другое, ты знаешь, что ты — старик Петя, а Золотая Рыбка может чудеса творить.
Низко голову старик склонил, слова рыбкины понять пытаясь.
— Эх, жаль, что ветер в голове никогда попутным не бывает, — вздохнул он наконец, глянув рыбке в глаза. — Может, ты мне, дуралею старому, попроще как растолкуешь?
— Хорошо, попробую, — согласилась Золотая Рыбка, поудобнее усаживаясь на хвост. – Я не знаю, что там произошло у вас с Создателем, но в игре, где тобой играют, памяти о том, что было, ты лишён.
— Памяти, — продолжала Золотая Рыбка, — но не способностей. Их лишить тебя нельзя, так как записаны они в природе твоей. Способность творить и способность к совершенству, которыми ты обладаешь.
— Когда ты рождался, — говорила рыбка дальше, — твой первый крик, непонятный для всех, означал следующее: «Это я — Творец. Это я — Создатель. Я пришёл в мир, мною же созданный. Пришёл радоваться и играть». Но крик этот сразу же обрывают — соской в рот и немедленно связывают по рукам и ногам, чтобы ты случайно не исполнил своей угрозы.
— Твоя задача в игре Создателя, — продолжала рыбка, — вспомнить себя. Вспомнить себя как Со-Творца, как Хозяина своей жизни. Пока ты не осознаешь это — ты марионетка. Ты кукла, которой играют, которую используют и которая не догадывается, что она кукла, А может, ей просто удобнее о том не догадываться, спокойнее? Дело это, конечно, хозяйское, но учти — если ты одел на глаза шоры, то не забывай, что в комплект ещё входят узда и кнут... Пока ты чувствуешь себя стариком Петей, ты не можешь ничего. Почувствовав себя Хозяином — ты сможешь всё.
— То ли слышал я это уже, — бормотал старик, вновь за голову взявшись, — то ли сплю я, сон видячи странный...
— Просыпайся... — тихо молвила Золотая Рыбка, — лишь пробудившись, можно осознать, что спал.
— Но как, как?! — вскочил на ноги безутешный старик Петя. — Хочу, но как? Верю, что всё могу, — но чувствую, что прежний, что старик...
—А с себя и начни, скинь скорлупку свою кукольную, свободу твою изначальную связавшую. Дай волю кукле Пете своей, помоги ей вновь до Творца подняться, всегда в тебе жившем, позволь ей простор ощутить, разыграться дай...
— Чего надобно для этого? — расправил плечи старик решительно, хоть и со скрипом. — Говори, всё в лучшем виде выполню.
— Вспомни то, о чём уже сказано было: что мир, в котором живёшь, и себя сердешного, мирского — ты же и создал. Из чего создал? А как истинный Творец — из себя же, из знаний своих о том, каков мир быть должен; настроений своих, хороших ли, плохих ли; радости своей либо печали. Значит — коль что не так в мире твоём, причину в себе — творце. Хозяине созданного ищи. Согласен с тем?
— А как же... — как-то неубедительно промямлил старик, всё ж слушая рыбку внимательно.
Та же, хитро глазками выпуклыми поблескивая да хвостом широким обмахиваясь, продолжала:
— Хочешь жизнь свою повернуть? Себя внутри и разворачивай. Смени унылость, из которой мирок свой серый выстроил, на радость жизни Хозяйскую — а из неё всё вокруг таким же и станет. Истинная жизнь твоя-то, о которой ты даже не подозреваешь. Готов ли к этому?
Закряхтел лишь нестарый старик, головою кивая в ответ.
— Глянь-ка в себя для начала, — говорила рыбка дальше, — ощути образ куклы своей мирской — своего состояния внутреннего, обозначь как-то, чем ощущаешь себя сейчас.
— А пнем и ощущаю, — буркнул старик, внутрь глянув. — Пеньком замшелым и трухлявым, муравьями поеденным и никому не нужным.
— Чего пню трухлявому не хватает ? — ещё пуще пристаёт Рыбка Золотая. — Чего хотелось бы ему всего более, чтоб счастливым стать?
— Известно чего, — нестарый старик даже раздумывать не стал, — от трухлявости своей избавиться, надёжность и нужность свою ощутить штоб, а для того — прорасти заново, зазеленеть буйно, над лесом подняться...
Старик Петя пальцы растопырил — ветки показывая, расти стал - на цыпочки поднялся...
Заблестели глаза его, посветлело лицо...
— А ещё? — дальше пытает его Золотая Рыбка. — Ну, поднялся ты над лесом зеленью новой, а дальше? Что же — нет больше желаний у тебя — дерева?
— Маловато мне будет, — усмехнулся Петя, — высоты той маловато... Ещё выше хочу... Простору хочу, свободы штоб... Полетать бы...
— Так лети, — дозволила рыбка, посмеиваясь.
— ...Взлетаю... — удивлённо сказал Петя, раскинув руки и в себя глядя. — Подымаюсь... лечу... выше... быстрее...
— А теперича вот, крылья ещё выросли, — засмеялся он. — У меня — у дерева. Теперь я — Крылатое Дерево!
— Доволен ли твой пенек? — вкрадчиво спросила Золотая Рыбка.
— Какой такой ещё пенек? Говорю же, я — Крылатое Дерево! — всё ещё веселился Петя.
— Откуда веселье-то, Петя? — рыбка его вразумляет лукаво. — Неужто позабыл о горькой доле своей?
— Дык, радостно мне отчего-то, будто птицу малую из клетки на волю выпустил, — разулыбался нестарый старик и вдруг запнулся. — ...А ведь и вправду — чего это я? Не заболел ли часом? С чего лёгкость эта, безмятежность детская?
— А Хозяина ты в себе — кукле пробудил. Творца своего позабытого. Всегда он в тебе был, ждал всё — вспомнишь ли? Да только несмел ты был в неверии в себя. Лишь в игре вот нынешней, неказистой сумел волю себе дать... Сейчас, в Хозяине-то, очень многое можешь ты, а вот чего уже не полнится никак — так это в беду какую вляпаться, не Хозяйское это дело.
— Но ведь ненадолго воля такая? — забеспокоился старик Петя. — Вот, будто вновь подкатывает тоска былая, привычная... И кручина, вроде, возвращается...
— У кого возвращается? — с насмешливым любопытством поинтересовалась рыбка.
— Ну как у кого, известно — у меня, у Пети... — сказал Петя и запнулся вдруг. — Хотя постой-ка, погодь... — пробормотал он, — Петя, он кто? Пенек он трухлявый и есть... А кто я? А я — Дерево с Крылами...
— Я Хозяин Крылатое Дерево, — вскинул руки-крылья бывший старик Петя. — Я Хозяин...
Он замер, и давешняя улыбка спокойствия вновь появилась на губах его.
Какое-то время Золотая Рыбка ещё наблюдала за ним, а затем, взмахнув на прощанье золотым хвостом, негромко пробормотала заклинание и перенесла сама себя прямо в Синее море.

А неподалёку, в полуразвалившейся хижине с разбитым корытом у порога, старуха звонила на местное телевидение, правильно отвечая на вопросы, несложной викторины, главным призом которой была стиральная машина.

[Нафа]

Не знала куда поместить и вдруг эта тема поднялась
Почитайте, такая прелесть!
Пишет Юлия Ткачёва (silver_mew)
@ 2009-06-05 23:34:00
Жар-Птица

– Все условия, – сказал Иван-царевич. – Персональная оранжерея. Тропические деревья, штат обслуживающего персонала. Всё, что твоей душе угодно.
Заманчиво, – признала Жар-птица, и задумчиво пощёлкала клювом. – Я, пожалуй, приму твоё предложение… если ты поможешь мне с одной проблемой.
– Я слушаю? – в голосе царевича слышалась готовность моментально решить любые птичьи проблемы.
– Ты должен найти мне Жар-Птицу.
Иван-царевич внимательно посмотрел на птицу, сидящую перед ним.
– Э? – проговорил он, не в силах придумать ничего лучше.
Существо, сидевшее на ветке перед ним, вздохнуло.
– Вань, я не птица. Я Жар-птиц. Мальчик. Самец. Ну, посмотри на меня!
Птиц встряхнул крыльями, роскошный, сияющий хвост заструился в воздухе. Царевич сощурился и заслонил глаза рукой.
В животном мире, – наставительно сказал птиц, – так выглядят именно самцы. У самочек, – он мечтательно покачал головой, и выгнул шею, отчего перья на ней засверкали всеми цветами радуги, – у самочек оперение куда скромнее… Что не делает их в наших глазах менее прекрасными, – закончил самец строго.
– А, – отреагировал Иван. – И где эту твою самочку искать?
Понятия не имею, – ответил птиц с горечью. – Я лично давно ни одной не встречал. Их, видишь ли, переловили да перестреляли. Охотнички, – он обвиняюще посмотрел на Ивана, и тот поспешно передвинул на спину лук, торчавший из-за плеча.
– Да как же, – забормотал царевич, чувствуя, что перспектива заиметь во дворце собственную Жар-птицу стремительно улетучивается, – у кого же рука поднимется?
– Я же уже сказал, – раздражённо напомнил птиц, – что у самочек вид намного скромнее. Их невежественные тупицы обычно вообще не принимают за Жар-птиц.
Повисла пауза. Иван раздумывал, Жар-птиц на дереве терпеливо ждал.
Хорошо, – сказал наконец царевич. – Я готов… попробовать. Разыскать тебе самочку. Ничего не обещаю, но попробую. Рассказывай, как они, всё-таки, выглядят.

– Я ей непременно понравлюсь, – нервно говорил птиц, расхаживая по комнате из угла в угол. – Вань, ну как я могу ей не понравиться?
– Понравишься, понравишься, – успокоил его Иван. – Но не сразу. Она сейчас проходит курс психологической реабилитации.
– Что с ней, – заволновался птиц, и даже слегка потускнел от переживаний, – Она больна?
Совершенно здорова, – твёрдо сказал Иван. – Но я же рассказывал тебе. До недавнего времени она не считала себя Жар-птицей, и ей надо привыкнуть.
– Варвары, – птиц схватился крыльями за голову. – Они искалечили девочку!
– Ты должен признать, что их трудно обвинить, – осторожно заметил Иван. – Её внешность…
Да, разумеется, – саркастически сказал птиц, – Внешность! Но когда она снесла золотое яйцо, уж тогда-то эти идиоты могли бы заподозрить, что существо, которое они держат в своём доме, вовсе не курица!

[Путник]

Сказки Курлова Г.П.
(из книги «Путь к Дураку. Философия Смеха.»)

То ли буря море рвёт, то ли небо жмурится, то ли сказка снова врет, то ль Создатель хмурится. Только тропка вновь — в бурьянах по грудь, и бредёт старик — наш, не кто-нибудь.
— Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — бормотал старик, к морю двигаясь, к морю Синему, изобильному, в недрах волн своих с рыбкой рыжею.
— Быть Хозяином — дело хитрое, — говорил старик, в травах путаясь, — хоть приятное, но ведь — зыбкое. А с моей каргой с места стронешься, но откроет рот — не схоронишься.
Лезут сквозь меня беды прежние, страсти старые, непомерные. На Хозяина ополчаются, улюлюкают, насмехаются. И старуха, вошь задунайская, с челобитной вновь к морю выгнала!..
...Бормотал старик, выходя на брег, пенных волн верха с колен струшивал.
— Рыбка, эй! — кричал. — Выплывай скорей! Много сладких слов ты
мне молвила. О моём былом даже вспомнила. Посулила мне много прав и сил. Только стал совсем от проблем я сив.
Расступились тут воды синие, волны бурные, струи сильные. И на гребне пен, в свете золота рыбка, вынырнув, так сказала вдруг:
— Ты что это, Петя? То ли в сказки совсем заигрался, то ли в кукле своей затерялся? А может, просто умом слегка повредился?
— Не гневайся, Рыбка, не гневись. Золотая, на меня непутевого, — продолжал старик, не в силах справиться с напевностью сказочною. — Много сил приложил, много игр играл. Думал, выйдет толк — он и вышел весь.
Одна бестолочь, видно, осталася.
Жалко вновь стало Золотой Рыбке старика Петю. «Ведь не старый же ещё старик-то», — подумала. Подплыла она поближе.
— Да, — молвила, — видно правду говорят, что людям свойственно исправлять одни ошибки на другие. Уж если после нашего разговора ты сумел всё же несчастным заделаться... Ну да ладно, выкладывай, что ещё у тебя стряслось?
— Да старуха всё, — говорил старик, — как заноза во мне, что застряла в живом. Никакой Хозяин супротив неё не выстоит. Нет, вначале всё как надо — пока я Облаком себя чую, или Ветром в поле, или Дождинкой малою, — лучше и не бывает.
— Но стоит забыться, — продолжал старик, — и всё по-прежнему.
А как не забыться? Бывает, как рявкнет: «Старик!.. а где ты?.. а что делаешь?.. а ну, дыхни, окоянный!..» Так душа по привычке в пятки-то и прячется.
— Что ж ты хочешь, милая, — воздыхал старик, — не поверишь, сколько годов надо мной она так измывается. Каждая клеточка моя ею пропитана. Куда там Хозяину рядом с нею прижиться. Тараканы из-за неё и те давно из избы поразбежалися...
— А отчего же ты, — всплеснула плавниками рыбка, — не взял горечь свою и несогласие со старухой да не превратил в образ игровой? Отчего не дал свободы ему? Не породнился именем с ним, в одно целое не слился, неприязнь к нему убирая?
— А бес его знает, — смутился нестарый старик, — не втянулся видать ещё, внове мне это всё... Не привык я как-то шуры-муры с проблемой разводить, всё больше супротивничаю с нею...
Он пошамкал губами, поискался в бороде и доверительно сказал рыбке:
— Женщина, вишь ли, это такое слабое и беззащитное существо, от которого ну нигде спасу не сыскать. Хоть вроде и понятно оно — ну кто ж от ребра добра ищет? — да только сил моих не осталось уже.
— Вот давеча, — продолжал старик, — сидела она подле зеркала, сидела, а потом меня и вопрошает: «А сколько б ты мне, старик, годков-то с виду дал?» Будто ей, карге старой, своих не хватает. Так я ей и ответил... Как принялась она тогда браниться!.. Прогнала к тебе — иди, говорит, к подружке своей. Золотой Рыбке, выпроси у неё для меня молодости новой.
— Поизносилась, дескать, она, поистаскалася, срок годности у неё закончился, — злорадно захихикал Петя.
— Да, — сказала Золотая Рыбка, внимательно его слушая, — а ведь всё не так плохо, как ты думаешь. Всё гораздо хуже. Неужто не ясно тебе ещё, что не стоит никогда говорить плохо о другом человеке, что в тебе же он и подслушивает?
— Решила было я, — продолжала рыбка, — что одним лишь напоминанием о совершенстве твоём изначальном помогу тебе. Состояние Хозяйское вновь ощутить дала. Да, видно, мало этого.
— Значит, всё же огонь, вода и медные трубы... — добавила задумчиво. — Да ты не расстраивайся, не получить желаемое сразу, это иногда и есть везение. А с тобой комплекс мероприятий проводить будем. Случай твой сложен как раз своей банальностью...
— Комплекс? — забеспокоился старик. — С бананами?.. Ежели там мудреное что, учиться, скажем, нужно — так не потяну я, пожалуй. Года уж не те...
— Не учиться будем, — засмеялась рыбка, — а дурака валять. А иногда и вместе с ним валяться. И насчёт годков своих не сомневайся — потянешь ты ещё, да и не на одну даже сказку. А как рецепт молодости достанешь, так и вовсе добрым молодцем заделаешься.
— Вот спасибо тебе, рыбка, — разволновался старик, — а я-то думал, враки там всё про молодость. А ты мне помочь решила...
— Эх! — воскликнула Золотая Рыбка. — Всё же страшен кляп, обмазанный мёдом! Особенно когда не в рот его, а прямиком в мозги запихивают... Прошло время помощи, Петя, счастье своё ищи теперь сам. Совет дам, но не более.
— Моё время, — сказала рыбка, — закончилось в твоей истории. Другие будут встречаться на твоём пути, слушай внимательно их. Случайных встреч, в нашей жизни не бывает. Думай, учись, о Хозяине вспоминай.
— И ищи себя, — сказала рыбка, — но не убогого и забитого, а свободного и счастливого. Не ходи далеко, не мудри второпях. Для начала — загляни в себя. Кто живёт в тебе — ты уже знаешь.
— Выйди из себя, Петя, — сказала рыбка, — покинь себя — неказистого, но такого привычного и обжитого. Взгляни со стороны. Гляди на себя, пока смеяться не станешь. Потому как смешно это очень, когда значимость свою кукольную да ряженую как в спектакле со стороны разглядываешь. Тогда, может, и начнётся твой настоящий путь.
Так сказала ему — и махнула хвостом, в Синем море красу свою спрятавши...

Долго ещё стоял старик на берегу, в пенные гребни волн вглядываясь, пока не продрог весь. Обхватил он тогда руками себя, мокрого всего и неуютного, прочь побрел, голову понуро неся.
Брёл, о камни прибрежные лаптями цепляясь, бормотал под нос.
— Время камни разбрасывать, — сокрушался негромко, — и время о них же спотыкаться...
— Падает камень на человека — плохо человеку, - рассуждал он уныло, -падает человек на камень — опять же плохо человеку... Как ни верти, как ни крути, а человеку завсегда плохо...
— ...Стой, чего это я? — себя же одёрнул старик. — И старухи рядом нет, а я всё ною. Втянулся, видать... Пора Хозяина кликать.
Глянул Петя внутрь себя, да тяжесть свою сердечную, душевную камнем глыбящимся ощутил — серым и холодным, ветрами поеденным... Окутал он тогда теплом его своим внутренним и будто волю ему волшебную подарил — ищи, мол, счастье своё сам! Да покатился в нём тот камушек незнамо куда: раздолья ему захотелось, лёгкости странной, на ветру вьющейся... И вот уже видит его старик Петя, дай не камнем вовсе, а отчего-то... чучелом огородным, пестро наряженным и посреди простору полевого лёгким ветром обдуваемым...
Растопырил тогда старик руки в стороны, вытянулся весь, стройность в себе деревянную ощутил, лёгкость тряпичную — вроде как взаправду чучелом становясь. Постоял так, на ветру покачался...
— Я Хозяин Огородное Чучело... — сказал себе негромко, новым образом ещё больше наполняясь. — Я Хозяин...
А как надоело чуть погодя старику Пете врастопырку средь поля стоять и глянул он по сторонам, то вновь обмер — от удивления уже: метрах в нескольких от него взаправдашнее пугало торчит, на кол посаженное, да так же с ветром раскачивается.
Подошёл он поближе — стоит, сердешное, посередь поля пустого, облезлое всё, воронами засиженное... Сравнил его старик с образом своим внутренним — посочувствовал ему, разницу ощутив.
— Э-хе-хе, сиротинушка, — сказал он, в пугало пристально вглядываясь, и добавил удивлённо: — Кого-то ты мне напоминаешь...
Скинул решительно старик Петя с себя накидку старую да шапку прохудившуюся, на пугало всё водрузил. Затем подобрал из старого кострища уголек и приблизился к чучелу вплотную.
— А ну-ка, ну-ка, — бормотал, дорисовывая что-то на тряпичной физиономии. Закончив, он отошёл в сторону и, слегка наклонив набок голову, некоторое время рассматривал дело рук своих.
— Вот те раз, — наконец произнёс Петя изумлённо, — вылитый я. У него даже рот открылся от восхищения. Тыкая в пугало заскорузлым пальцем, старик засмеялся, а затем и вовсе захохотал.
— Ой, не могу, — приговаривал он, смеясь, — старик Петя, ну вылитый... старик Петя...
— А ты не старый ещё, оказывается... старик Петя... — хохотал он, вытирая слёзы, — крепкий, я погляжу, ещё старик... Хоть и с дрючком промеж ног...
— Если ты — старик Петя, — продолжал он, понемногу успокаиваясь, -то тогда кто же я ?
— Ах да, — вспомнил он, — ведь я же — «Хозяин Огородное Чучело»... Это привело к новому взрыву хохота. Насмеявшись вволю и с улыбкой поглядывая на огородного «Старика Петю», новоиспечённый Хозяин с удивлением прислушался к своим ощущениям.
А они были настолько необычными, что его неожиданно потянуло поговорить, позабавляться ситуацией странной.
— Эх ты, старик, старик Петя, — говорил он, обращаясь к пугалу, — ну и что тебе радости в том? А я вот просто чучело... хотя постой, не просто чучело — я Хозяин Огородное Чучело. Вот — чувствуешь разницу?
— А ты — несчастный, изничтоженный заботами старик Петя, — продолжал он. — Вечно воюющий и вечно проигрывающий своей старухе. Ни жизни радости, ни достатку не знающий. В какой рубашке родился ты, в той же и схоронят тебя, вот и всё твоё богатство... То ли дело я — Хозяин Огородное Чучело, который вроде и есть, а ухватиться проблемам не за что, так как меня вроде и нет для них.
— Старик Петя, — говорил он, воодушевляясь всё больше, — откуда ни глянь, а всё одно — старик. Скоро уж и труха с тебя посыплется с последними зубами вместе, а всё никак сладу со старушенцией своей не найдёшь. И где ты её такую на головушку свою сыскал ? Не иначе как обронил кто да трижды ещё от радости за потерю такую перекрестился, избавился, мол. А нашёлся один всё же — Петя-то наш, сподобился-таки, подобрал, на счастье своё, горемычное... Как тисками калеными зажал ты себя старухой своей в жизни серой да безрадостной...
Постоял ещё Хозяин Огородное Чучело, подумал, дальше продолжил:
— Вот и выходит, что жизнь твоя, Петя, и не жизнь вовсе, а тиски эти каленые и есть. Мыкаешься, мыкаешься с бедами своими, а уже давно разобраться тебе с ними след было бы. Ведь не просто ж так они, а смысл в них какой-то сокрыт. ..Ане хватает смелости с живыми бедами разбор учинить, так вот хоть с тисками энтими, жизнь твою напомнившими, и поговори. Вдруг что полезное у знаешь...
— Што ж это они тебя так жмут-то? За что изничтожить хотят? Неужто просто помучить шпоб? А вот если и вправду замучают-то? Што им с того? Ну, может, силу их признаешь... Сильны, мол, тисочки каленые... Ну признал, ну ладно, а дальше-то што? А — уважать, пожалуй, станешь, ухаживать за ними бережливо... Так то и щас выполнимо – почищу-ка я их в картине мысленной своей и маслицем смажу... вот так... Ну, а далее?
— ... Ух ты... — удивился Хозяин Огородное Чучело, внутрь себя заглядывая да в ощущениях своих разбираясь. — А ведь им теперь уже и тисками-то быть без надобности — ведь всё, чего хотели они, уже получили... «уважение, и внимание... А желают они теперича в избе, в углу красном Рушником вышиванным лежать, для красы, штоб и для радости...
— Погодь, погодь, — сам себя остановил Хозяин Огородное Чучело. – Ну и бредятины я здесь намолол... Тем более не понятно, отчего это мне сейчас так легко и свободно? Сколько лет я себя помню, а никогда не испытывал такой свободы внутренней, думая о старухе. Каждый раз хотелось спрятать подальше мысли о ней, особливо перед сном, чтобы кошмарами не стращаться.
— А сейчас, — продолжал он, — как будто даже мила она мне стала чем-то. Ведь, поди, сколько уж лет вместе...
— Странно, а всего-то — глянул я на старика Петю со стороны, как на чучело, как на куклу. Хозяином себя при этом ощущая, да образом проблемы своей поиграл маленько...
— Ай да рыбка, — неожиданно вспомнил он, — ай да умница... Ведь говорила же: «Выйди из себя... Взгляни со стороны... Пока смеяться не начнёшь... Потому как — смешно это очень... Стань собой...» Так вот оно что... так вот это как...
— Сейчас по душе мне более, — решил он, — образ последний, внутри себя виденный, в который проблема моя тисочная превратилась.
— Теперь Хозяин я — Рушник Красочный, с жизнью моею меня примиривший.
Подошёл Хозяин Рушник Красочный к пугалу, руку свою на плечо твёрдое, деревянное положил, в глаза его, углями нарисованные, заглянул сочувственно.
— Да, конечно же, — сказал, — кукла ты всего-навсего. Все тобой крутят-вертят, а тебе и невдомёк это, потому как никого, тремя себя, ты в этом мире и не видишь. Где же тебе меня. Хозяина, рассмотреть-то? А ведь не я твой Хозяин, а ты — Хозяин этот и есть. Часть моя, с миром этим меня связующая.
— А как рассмотреть-то? — продолжал он. — Ой как непросто! Когда и кукла, и Хозяин в одном теле обитают. А вот поиграть если в куколки детские, смешно наряженные, так и приходит понимание вдруг — так вот же я! Такой смешной, неловкий и беспомощный, совсем ненастоящий, а значит, и проблемы все мои ненастоящие и такие же кукольные. А увидав со стороны себя — куклу, понимаешь, что увидеть это возможно, лишь глазами Хозяина пользуясь. Как кукла глазами Хозяина смотреть может? Да только им же став, осознав его. Вот тут она как кукла и исчезнет-то — Единый Хозяин лишь будет.
Обнял бережно Хозяин Рушник Красочный пугало-куклу свою, на штырь надетую:
— Намыкался ты, бедолага, обо мне. Хозяине, забывши, — сказал, — ну, да тебе зачтётся это — за одного битого старика, говорят, двух небитых дают, помоложе.

Стоял у развилки дорог то ли старик наш, Петя нестарый, то ли Хозяин какой — со стороны и не разберёшь-то, больно схожи они меж собой. Надпись на камне читал:
— «Налево пойдёшь — коня потеряешь», — только хмыкнул старик, покосившись на лапти стоптанные.
— «Направо пойдёшь — голову потеряешь». Тоже мне, потеря, — пробормотал он.
— «Прямо пойдёшь...» — сколько ни силился прочесть дальше старик — ничего не читалось, стара надпись была.
— А чего тут думать, — вновь хмыкнул он, дорисовывая угольком продолжение, — и дураку ясно.
Получилось: «Прямо пойдёшь — о камень треснешься».
— Ты что это делаешь тут? — услышал старик Петя голос за спиной. Обернувшись, он увидел доброго молодца в красных сапожках, с луком и колчаном со стрелами за спиной. В руках молодец держал тряпочку, а на ней сидела лягушка зелёная со стрелой во рту.
— Да так, художеством балуюсь... — смутившись, сказал старик Петя и поспешил разговор о другом завести. — А ты кто будешь, добр молодец? И куда гадость эту зелёную несешь? Иль ты из французов?.. Может, ужин себе промышляешь?
— Сам ты — француз, — обиделся молодец, — и нечего дразниться. Тебе смешно, а мне вот — жениться.
Он аккуратно вынул стрелу у лягушки изо рта и спрятал в колчан, а саму лягушку в охотничью сумку осторожно, на тряпочке положил.
— И не думал я дразниться... — оправдывался старик. — Просто вижу — из другой сказки ты...
— Да нет, это ты, видать, из другой, — не согласился добрый молодец. — Здесь места все мне знакомые, а вот тебя и не упомню.
— Хоть и не пойму, как такое возможно? — продолжал он, рассматривая старика. — Ведь границы сказок заговоренные...
— Дык, ведь — Хозяйское состояние, — как о чём-то всем известном, сказал старик Петя.
— Ну да, ну да... — было видно, что добрый молодец не хочет ударить лицом в грязь. — У отца тоже одно такое было... так Кощей утащил...
Повисла неловкая пауза.
— Царевна это, — неожиданно сказал молодец, — а я — Иван-Царевич. Жениться буду. — Он помолчал. — Неохота, правда.
— Ещё бы, — посочувствовал старик, — кому на лягушке охота.
— Дурак ты, — опять обиделся царевич, — сразу видно, что нездешний. Говорю ж тебе — царевна. Принцесса это, только заколдованная. Если её поцеловать — сразу расколдуется.
— Так чего не целуешь? — удивился старик.
— Путь далёкий ещё. Лягушкой транспортировать её легче и прокорму меньше, — ответил царевич. — Да и неохота мне, — неожиданно шепотом добавил он, — невеста у меня уже есть; отец, правда, не знает.
— А ты чего шепчешь, — опасливо спросил старик Петя, — чего затеваешь? И зачем ты мне это, вообще, говоришь?
— А хочешь, — сказал царевич свистящим шепотом, — ты её поцелуй. Твоей принцессой станет, а я ещё подарок за это сделаю. А отцу скажу — расколдовал её, мол, другой царевич. А то ведь не угомонится.
— Целовать я её не стану, — сказал старик, — у меня на то старуха какая-никакая, а имеется. А что за подарок?
— О, это — чудо-подарок, — заманивающе сказал царевич, — заморский. Мешок со смехом от всех проблем. Маде из Кина называется.
— От всех? — засомневался старик. — А он что — волшебный?
— А ты думал, — продолжал увещевать царевич, — говорю же — Маде из Кина. Вот прочитай, если не веришь. Исполнит самые смелые твои желания.
— А несмелые? — заинтересовался старик. «А что, — подумал он, — мешок возьму, а принцессе вольную дам, пусть сама себе жениха ищет»
— Молодость он вернуть может? — недоверчиво спросил он.
— Так для того же он и придуман был, — царевич от нетерпения, даже пританцовывать начал. Он достал лягушку и посадил на камень. – Ну как? Целуешь?
— А-а, была не была, — старик зажмурился, на всякий случай сказал про себя: «Я — Хозяин Рушник Красочный...» — и прикоснулся губами к чему-то холодному и склизкому...
— Мать честная!.. — услышал он отчаянный вопль царевича. — Опять болото перепутал!.. Это сколько же мне ещё лягушек отцу в угоду перецеловать надо, пока настоящую царевну найду!..
Старик открыл глаза. Лягушка по-прежнему сидела на камне и пучила на него круглые глаза. Потом открыла рот и громко сказала: « Кв-ва-а...»
— Я — Хозяин Ква, — автоматически сказал старик и подумал: «Мой мешок».

Лукоморье. Песчаный берег с длинной отмелью. Полуразвалившаяся хижина старика со старухой. Рядом с ней кто стоит, кто сидит — собрался кругом немногочисленный рыбацкий люд окрестной деревеньки.
Ветхие латаные одежды, насквозь просоленные морским бризом, усталые, обветренные лица.
Все смотрят неотрывно на хижину старика и старухи.
— Третий день уже... — говорит кто-то.
— И всё без перерыва... — подхватывают рядом.
— Заколдовал кто?.. — предполагают одни.
— ...Или умом подвинулись? — сомневаются другие.
— ...Старуха старика довела, а там и сама от тоски тронулась... — авторитетно уверяют те, кто неопытней.
Стёкла ветхой хибарки подрагивают, изнутри доносится позвякивание посуды, сыпется пыль со стен.
И всё это на фоне доносящегося из окон и приоткрытых дверей хихиканья, прихохатыванъя, просто смеха, гоготанья и откровенного ржания. В доме смеются, давятся смехом, корчатся от хохота старик со старухой.
— А был ещё третий кто-то... — делятся те, кто давно уже здесь. — Громче всех гоготал...
— Чёрт, должно быть, вот он их и веселил...
— А где ж он сейчас?..
— От смеха, видать, лопнул...
Неожиданно всё стихает. Впервые за три дня возле хижины стариков воцаряется тишина.
Медленно, со скрипом отворяется дверь, и во двор выползают вконец обессилившие от смеха старик и старуха.
Народ бросается к ним на помощь, поднимают их на ноги — и отшатываются в удивлении.
— А где же старик со старухой?.. — слышится детский голосок. На пороге стоят не юные, конечно, но совершенно изменившиеся и изрядно помолодевшие бывший старик и бывшая старуха. (Как их теперь называть?)
— Кабы не сели батарейки, — бормотал бывший старик Петя, пошатываясь и придерживаясь за сруб, — ещё годков пять скинули бы...
— Правда, и без них смеяться наловчились, — слабым голосом продолжал он, — утробой — изнутри то есть. Но когда кто со стороны смехом заводит — много легче получается, поначалу особенно.
— Думал, обманул Иван-Царевич, ан нет. И хвори все от смеха кончились. И морщины поразглаживались. И старуха вредность свою растеряла. Да и старухой быть перестала.
— И Хозяином легче, смеясь, становиться. Не получается думать и о проблемах скорбеть, смеясь.
— Да и просто думать, в мыслях путаясь — не получается.
— А получается — просто смеяться и быть.
— ...Просто смеяться и жить…

[Мариза]

Человек в белых брюках вошел в офис, огляделся и сразу направился ко мне. Он поставил потрепанный кожаный портфель на пол, пододвинул стул и уселся прямо передо мной. В ответ на мой удивленный взгляд он просто сказал:
- Здравствуйте, я к вам.
- Здравствуйте... А по какому, собственно, вопросу?
- Это же архитектурное бюро, правильно?
- Да.
- Ну вот, а мне как раз нужно кое-что построить.
- Лучше было бы, конечно, назначить встречу заранее... Но раз уж вы здесь, могу выделить вам немного времени. Мы занимаемся частным строительством, жилыми комплексами, общественными зданиями. Что именно вас интересует?
- Радуга. Я хочу построить радугу.



Я смотрел на него, стараясь оставаться невозмутимым. Нда, белые брюки зимой, можно было сразу догадаться.
- Вы имеете в виду детскую площадку? Лунапарк?
- Нет. Я имею в виду настоящую радугу.

Я оглянулся в поисках поддержки, но все сотрудники были поглощены работой и не обращали внимания на моего собеседника. Я понял, что придется выпутываться самому.
- Знаете, это не совсем наш профиль... Если хотите, я дам вам адрес очень хорошего бюро...
- Нет, мне нужны именно вы. Я видел ваши студенческие работы, вы идеально подходите.

Я попытался воззвать к его здравому смыслу и, понизив голос, сказал:
- Но вы понимаете, что радугу построить невозможно?

Его лицо внезапно изменилось. На глаза навернулись слезы, он опустил голову и закрыл лицо руками.
- Вы думаете, что я сумашедший, да? Может быть... Я уже сам не знаю...
- Ну... - я совершенно не знал, что ему ответить.

Он поднял голову.
- У меня есть дочка. Ей шесть лет. Я вижу ее всего раз в две недели, мы в разводе с ее матерью. Они живут тут недалеко... И я люблю ее больше всего на свете...

Его голос сорвался.
- Недавно она заболела. Довольно тяжелая форма воспаления легких. Она лежит в кровати и не выходит на улицу... Ей очень грустно и одиноко дома, да еще эта погода... Вчера я был у нее, мы вместе читали "Чипполино", да, она уже умеет читать... - он улыбнулся, но его глаза были полны слез. Я просто сидел и слушал.
- А когда я уходил, она сказала: "Папочка, я хочу радугу. Подари мне радугу."... И я пообещал ей, что подарю ей радугу. Поэтому я сейчас здесь.

Я сидел перед ним, и мне было очень плохо. Я молчал.
Он не смотрел на меня, просто уставился в одну точку отрешенным взглядом. Потом он вдруг встал и начал собираться.
- Извините. Я просто идиот, я знаю. Простите пожалуйста, что отнял у вас время тупыми разговорами, - он схватил свой портфель и быстро направился к выходу. Я по прежнему молча смотрел ему в спину, когда он, не оглянувшись, вышел из офиса. Потом я развернулся к компьютеру и попытался сосредоточиться на своем проекте. Но в голову ничего не лезло, и я просто сидел за столом, уставившись в монитор.

Через некоторое время снизу раздался громкий стук. Я подошел к окну, открыл его и выглянул наружу. Прямо перед нашим зданием раскинулся большой пустырь, за которым стояли старые жилые дома, еще Хрущевской постройки. В центре пустыря я увидел моего знакомого в белых брюках. Он стоял рядом с большой грудой досок и молотком вгонял гвозди в непонятную конструкцию, напоминающую остов деревянной башни, но начинающуюся под углом к земле. Было видно, что ему довольно сложно удерживать доски на весу и одновременно забивать гвозди.

Не говоря ни слова, я схватил пальто и под удивленными взглядами сотрудников выскочил за дверь. У нас впереди было много работы..

[Мариза]

Сказка про старого еврея.
Однажды жил да был один еврей. Все у него было хорошо, складывалось все, как надо – так у него жизнь и шла.
В один из дней нашему еврею стало очень плохо: где-то что-то повернулось не так, не склеилось – и еврей (после всех переживаний и бед, которые случились с ним) почувствовал себя очень старым – в душе, конечно. У него ушли все силы. . . И единственное, на что их еще хватало – на загадывание своего новогоднего желания. А поскольку все вышеописанное происходило с нашим евреем под новый год, то это и было для него маленьким солнышком – новогоднее желание. И старый еврей загадал себе огромного счастья, большой любви и побольше везения.
И вот в новый год, когда он поднимал свой бокал с шампанским, с 12-м ударом курантов ему послышался свыше чей-то голос, который сказал:
- Дорогой мой, старый еврей! Я выполню твое желание. И для этого позволь мне тебя спросить: а чем огромное счастье отличается от просто счастья? А большая любовь от маленькой? И побольше везения – это побольше, чем у кого? И побольше когда? Пока ты думаешь над этим, я скажу следующее: чтобы все задуманное тобой сбылось, от тебя мне ничего не надо. Это нужно для тебя, для твоего новогоднего желания, для твоего блага. Ты спросишь меня – а что же надо? А надо только всего чуть-чуть: жить только одним, сегодняшним днем. Это очень важно для тебя. Помни всегда: сегодня, здесь и сейчас. Ни завтра, ни там и ни потом – ничего у тебя нет. Просто нет!
Старый еврей сказал:
- Да, конечно, отец мой. Ради того, чтобы сбылось мое желание, я пойду на это, я буду помнить твои слова. Об одном тебя прошу: если я забуду эти слова, напомни мне их, пожалуйста.
После этих слов наступила тишина. Наш еврей подумал, что ему это все приснилось, протер глаза, махнул рукой и . . . Стал жить дальше своей жизнью.

Одним вечером в его квартире раздается маленький, тихий стук в дверь. Наш еврей открывает ее, и к нему заходит кто-то такой маленький, маленький и пушистый. От удивления он смог только спросить:
- ты кто?
В ответ он услышал:
- я маленькое, маленькое счастье. Я пришло к тебе. Можно мне у тебя остаться?
Еврей отвечает: - ты знаешь, мне надо подумать. . ..
Сел и представляет себе: вот, маленькое, красивое, пушистое счастье, вот оно у меня будет жить, потом станет огромным счастьем, потом, вдруг, я это счастье потеряю – и мне будет больно!? Нет, наверно, это счастье я не смогу сейчас впустить. Я не могу ему сделать то внимание, которое оно заслуживает. Нет у меня сил сейчас на это. . . Пусть потом придет, когда мне лучше будет. . . Там посмотрим».

Тут еврея, как молотком, оглушают невесть откуда услышанные слова: «завтра уже ничего не будет, есть только сегодняшний день!» он видит ту новогоднюю ночь, свое обещание помнить слова вс-го, - и принимает решение оставить это малюсенькое пушистое счастье у себя.
После всех этих душевных разборок, он говорит своему маленькому счастью:
- дорогое мое, малюсенькое счастье! Я, вот, такой старый еврей. . . Понимаешь, у меня так, вот. . ., как-то вот не так все хорошо. И в моей душе, ты видишь, такой бардак, честно, такой беспорядок. Вот. . . Везде все валяется. . . Я не могу ничего нигде убрать – просто нет сил, понимаешь? И вот для тебя есть только маленький, маленький уголок. И вообще – я ворчу иногда. . . Я иногда ругаюсь, бью тут все, что ни попадя. Вот. . . Как ты на это смотришь?
Малюсенькое счастье ему ответило:
- ты знаешь, дорогой мой еврей! Я могу везде жить, и прошу тебя только об одном, пожалуйста, если ты будешь. . , если у тебя на душе будет как-то нехорошо, серо, ты скажи мне, чтобы я знало, что у тебя там серо, пыльно. Тогда я тут спрячусь в ботинок, зашнуруюсь и пережду бурю. Хорошо?
- хорошо, - ответил наш еврей.
Так они и жили: малюсенькое счастье и старый еврей.
От всех этих событий еврею и на душе стало даже как-то чуточку веселее.

В один прекрасный вечер раздается опять стук в дверь. И к нашим домашним заходит. . . Маленькая любовь – такая красивая девочка с бантиком, и говорит:
- здравствуй, старый еврей! Можно я у тебя останусь?
Еврей сел, задумался, и размышляет сам с собой: «маленькая, красивая любовь. . . Такая ,вот, девочка. Что я могу ей дать? Она станет большой и красивой барышней, будет большой любовью, а потом. . . Я – бах, и ее потеряю!?! И мне будет опять очень больно?. . . Не, не хочу. . . Не буду. . . Боюсь. . Опасаюсь». И ,вдруг, он вспоминает голос вс-го: «дорогой мой, старый еврей! Завтра не будет. Зачем думать о том, чего может завтра и не быть? Помни мои слова – есть только сегодня!» .
Старый еврей так испугался, что мог бы прозевать эту маленькую, маленькую любовь, что тут же сказал ей:
- дорогая моя, маленькая любовь! Конечно, заходи ко мне. Только. . . Видишь, я живу один, и на душе у меня беспорядок такой, я никак еще не могу справиться с ним. . . А вот там, в уголке, у меня живет маленькое, малюсенькое счастье. И . . . Как ты на это посмотришь? Ты же девочка, за тобой надо ухаживать, вот. . . А я, все-таки,. . Все-таки, вот. . Как бы я привык жить один: как-то там, сям, тут не поем, там намусорю. А еще. . . Носки не стиранные стоят, я ими иногда гвозди забиваю. А ты все-таки, девочка. . . Что с этим делать будем?
А маленькая любовь так отвечает ему:
- ты знаешь, дорогой мой, старый еврей! Понимаешь, я сумею жить так, как живешь ты – я ко всему привычная. Тем более, есть маленькое счастье. Оно меня, если что, защитит и поможет мне. Мы будем с ним вдвоем. Единственное, о чем я попрошу тебя. . . Если тебе будет плохо, если где-то еще больно будет или еще что-то, я очень прошу тебя: только предупреди меня, чтобы я никуда не выходила и не показывалась тебе на глаза, чтобы на меня пыль твоей души не осела. . . Просто предупреди. . .
- хорошо, - ответил он.
Так у них и продолжалась жизнь: у малюсенького счастья, маленькой любви и старого еврея. Ему стало как-то так уютно чуть-чуть на душе, и в жизни стало чуть-чуть радостней и чуть-чуть больше любви. . .

В один такой уютный день также раздается стук в дверь. Старый еврей открывает ее (как-то к этому он уже привык – открывать дверь). Смотрит – а на пороге стоит что-то такое красивое, лохматое и бормочет: «знаешь, а я, вот, маленькое везение. Вот, шел мимо и решил к тебе зайти. Как ты на это смотришь?».
Старый еврей задумался, опять испугался, забоялся и сказал:
- ты знаешь, не было у меня везения – ну, и черт с ним! А то опять будет везение, потом – раз, оно пропадет. . . Я уже не могу все это выдержать, я снова могу не пережить этой потери и этой боли от того, что мне будет плохо. . . Ты знаешь, я просто боюсь, что потом будет плохо. . . А вообще, я боюсь уже всего. . .
Еврей замолчал, и в этой тишине он снова услышал знакомый, уверенный голос: «завтра не будет плохо, потому что есть только сегодня, а сегодня к тебе пришло маленькое везение».
Старый еврей очень жутко испугался, потому что он вдруг представил, что везение в его жизни уже вообще никогда не будет, может не быть никогда. И он сказал (с гордостью за самого себя):
- знаешь, маленькое лохматое везение! Я, вот. . . Старый еврей. У меня, там живет маленькое счастье и маленькая любовь. У них там уголочек в каморочке. . . Но ты видишь: у меня же беспорядок, хлам везде. Понимаешь. . .если что, я могу сорваться, матами там крыть, накрыть все и вся. . .вот. . . Так что, если тебя это устроит – то, пожалуйста, проходи, раздевайся, ложись.
Маленькое лохматое везение и отвечает ему:
- знаешь что, старый еврей? А я, как бы говоря, нормально к этому отношусь. Я притерплюсь, выдержу. . . Только ты, если че, меня предупреждай, когда будешь матами ругаться. Я закрою уши – и ничего не услышу, а девчонку мы с маленьким счастьем защитим от твоих слов. Т.е. Ты живи, как жил, а мы будем тоже жить. Только прошу – предупреждай заранее, без предупреждения не стреляй! И все будет хорошо – мы справимся!
Вот так они и жили (спали врозь, а дети были – это к слову) – малюсенькое счастье, маленькая любовь и маленькое лохматое везение.

В один прекрасный день светило солнышко, было очень красиво, очень ярко. Был какой-то шумный, веселый еврейский праздник.
Еврей проснулся ранним утром и заметил, что у него очень светло на душе, уютно и тепло. Он увидел, что к его малюсенькому, малюсенькому счастью пришло в гости и прилепилось столько маленьких счастий, что оно стало огромным! К маленькой красивой девочке любви зашло тоже очень много девочек, которым понравилось у маленькой любви – и они остались у нее и превратились в большую любовь.
А маленькое лохматое везение, довольное всем этим, стало толстеть (потому что оно от радости всегда ело торты и шоколад), стало таким довольным, таким гордым за себя, что прямо пузырилось и переливалось всеми цветами радуги. И в самом деле, его стало больше, чем раньше.

И старый еврей, увидев все эти чудеса, вновь почувствовал себя тем молодым евреем. Тем евреем, которым он был раньше и всегда. И он понял самое главное:
Если бы он когда-то проворонил эти все маленькие, маленькие счастье, любовь и везение, то сегодня было бы гораздо хуже, плохее.

Не бывает огромного счастья, не бывает большой любви и не бывает побольше везения. . .
Бывает малюсенькое счастье, которое надо увидеть. . . И это маленькое, маленькое мгновение.
Бывает маленькая любовь, которую тоже нужно найти, пригреть и не испугаться ничего. . .
И бывает просто везение, которое надо заметить.

И надо всегда найти в себе хоть чуточку сил, чтобы что-то увидеть. А сомнения, которые пугают и мутят воду на душе – они будут всегда, и это их работа – вводить в заблуждение, чтобы человек стал крепче.
А наша «работа» – это всегда помнить чудесные слова – есть только миг между прошлым и будущим. Именно он называется жизнь: сегодня, здесь и сейчас. . .

[Мариза]

Маленький ангел сидел на облачке, свесив ножки.Он наблюдал за городом,который казался ему муравейником.Вдруг в окне одного дома он увидел знакомое лицо.


"Это ведь она",-подумал ангел и плавно начал спускаться вниз.Вот его маленькие ножки уже коснулись земли,он приоткрыл дверь подъезда и скользнул в маленкую щель.Поднялся на девятый этаж и оказался рядом с той самой дверью.
Маленькой ручкой он дотронулся до звонка,и его пронзительный крик встревожил тишину."Кто там?"-спросил когда-то знакомый голос.
-Это я, Ангел.
-Не знаю никакого Ангела.Вы,наверное,ошиблись квартирой!
-Да нет же, я не ошибся! Это я же я,Ангел... открой пожалуйста...
Дверь открылась, и Ангел увидел ЕЁ.Она была уже не та...Замученная, бледная, в старом халате... "Нужели это ты?Что с тобой стало?!"- воскликнул Ангел.
-Мы знакомы??? Я вас впервые вижу. Что вам нужно? Зачем вы здесь?
Тусклыми глазами смотрела девушка и ничего не понимала.
-Ты ничего не помнишь?
-Нет. Я очень устала, и советую вам побыстрее убраться отсюда. Тем более скоро придет мой муж. Я думаю, он будет не очень рад видеть в своем доме посторонних. Она села за стол и повернулась спиной к Ангелу. Ангел подошел к ней поближе и робко обнял ее за плечи, прижался к ее спине своим маленьким тельцем. "Я сейчас тебе кое-что покажу, пообещай,что сразу же уйдешь"... Она сняла халат,и на ее совершенном теле,на ее персиковой спине,в районе лопаток, находились два ужасных шрама... "А теперь уходи"....

В дверь позвонили,и она вздрогнула. Поспешно встала со стула и побежала открывать дверь. Это был ее муж. "А это кто еще???"- недовольно буркнул муж. "Он уже уходит"- строго посмотрела на Ангела девушка. "Я голоден, через 5 минут приду есть"- заявил муж. Девушка поторопилась на кухню. "Дверь вот там,-указал пальцем на дверь мужчина.- Убирайся!"

В больших глазах Ангела показались слезки.
-Где ЕЕ Крылья??? Куда ты дел ее крылья? У нее были огромные белые крылья. Зачем ты их отрезал??? Ты же погубил ее!- захлебывался в слезах Ангел.
-Понимаешь, мы любим друг друга... И соотвественно спим вместе! А знаешь,как мешали этому крылья! Ей было неудобно лежать на спине, поэтому я их и отрезал! Теперь все у нас в порядке! Мы счастливы!

Ангел уже вышел на улицу,где шел мокрый снег...
"И все-таки вы не любите друг друга!!! Она погибнет с тобой..."- крикнул Ангел вслед... Мужчина выбежал на улицу,но Ангел был уже высоко...
"ПОЧЕМУ???ПОЧЕМУ ТЫ ТАК ГОВОРИШЬ???"- кричал мужчина,смотря в небеса.
"ПОТОМУ ЧТО ЛЮБВИ КРЫЛЬЯ НИКОГДА НЕ МЕШАЮТ"- прошептал Ангел...

[Путник]

Сказки Курлова Г.П.
(из книги «Путь к Дураку. Философия Смеха.»)

Пробудившись, но ещё не открыв глаз, бывший старик Петя слушал, как жужжит и бьётся об окно большая муха. Он лежал и чувствовал, как что-то стремительно нарастает в нём,
— Сейчас совершу открытие века, — вдруг понял старик и действительно открыл одно веко. Затем, чуть помедлив, — другое. Он вновь прислушался к себе, опрокинул глаза на голубое небо за окном и наконец осознал, что именно нарастало в нём, — утро.
Вставать, как всегда, не хотелось, и Петя, как повелось в последнее время, включил в себе внутренний смех. Подождал, пока грудной рокот заставит расплыться губы в улыбке, и, высмеяв весь воздух, глубоко вздохнул, сладко потягиваясь. Сна как не бывало.
— Говорят, за тридевять земель напиток чудный водится, — негромко бормотал он, сидя на кровати и рубаху натягивая, — «кохфвей» называется. Вроде так же по утрам будит. Ну, его ещё поди достань, а смех этот, нутряной-то, завсегда рядом. И батареек не надо...
Бывший старик Петя поднялся и посмотрел на спящую рядом бывшую старуху. Сильно та изменилась за последнее время.
— Теперь понимаю, теперь видно, из кого была сделана первая женщина, — сказал негромко, — из девушки. Теперь заметно. А то всё из ребра да из ребра...
— Спишь, старая? — позвал негромко, называя по привычке.
— Нет, не сплю, — ответила та, не открывая глаз.
— А чего ж глаза закрыты?
— А это я так... просто медленно моргаю, — сонно пробормотала бывшая старуха.
— А, ну моргай, не поспешай, а я пока к колодцу схожу. — Подобрал вёдра и, выходя из избы, глянул в зеркало. И в который уж раз удивлённо задержался около.
В зеркале старик выглядел подозрительно молодым и умным.
— Ничего, привыкнут, — пробормотал он, пряча в редкой бороде довольную улыбку.
Петя вышел на крыльцо и поднял голову, впуская в себя синь утреннюю с белыми барашками облаков...
И вдруг ощутил безудержное желание чихнуть. Уронив вёдра, бывший старик ухватился за нос и позволил себе это сделать — громко и троекратно.
... Утирая нос от чихов, он открыл слезящиеся глаза да так и обмер от неожиданности.
Избы и брошенных вёдер будто и не было. На каменистый берег, возникший рядом, накатывалась бурная волна. Сам же берег стремительно загибался кругом. «Остров», — понял Петя. А посреди росло громадное дерево, всё сплошь увитое темно поблескивавшей тяжёлой цепью.
— Вот те раз, — изумлённо сказал Петя внутри себя, — и где же это я?
— На острове Буяне, — внутри него же сказал кто-то странно урчащим голосом.
— Это зачем ещё? — уже вслух удивился бывший старик.
— Остров этот, так же как и встреча со мной, входят в комплекс мероприятий, с тобой проводимых, — сухо произнёс голос, теперь тоже вслух.
Петя вконец опешил, он стоял, растопырив от изумления руки, и, крутясь из стороны в сторону, силился увидеть говорившего.
— Какой такой комплекс... — почти с отчаянием выдавил он из себя и вдруг вспомнил. — Постой, постой... что-то Золотая Рыбка мне о том говорила… медные трубы там...
— Медных труб тебе не миновать, не переживай, но к ним ты ещё не готов, не торопись, — в листве дерева кто-то тяжело заворочался, и неожиданно прямо к ногам Пети, мягко пружинив лапами, спрыгнул здоровенный рыжий котяра. — Всё в своё время.
Таких больших котов Петя отродясь не видел, но ещё больше поразило его то, что кот улыбался. Улыбающихся котов он видал и того реже. «Должно быть, внутренний смех практикует», подумал Петя, решив ничему уже не удивляться.
— Да ни к чему мне в смехе упражняться, — сказал, улыбаясь, кот в ответ на его мысли, — я и есть смех.
— Ты — кот, — возразил Петя, с тревогой ощущая, как вновь пытаются в нём пробудить что-то давно забытое и где-то глубоко спящее.
— Я такой же кот, как ты — человек, — сказал рыжий кот, на этот раз и вовсе не открывая рта. Он молча улыбался, а в голове Пети раздавался спокойный урчащий голос. — А ты — такой же смех, как и я. Не спеши, всякому понятию — своё время. Ты уже вспомнил себя Хозяином, ощутил себя пустотой... Тебе ещё предстоит почувствовать улыбку этой пустоты, услышать её смех... Стать им...
Шумно накатывались волны на берег, разбиваясь о мокрые камни. Волновалось кроной, жалобно поскрипывая, большое дерево. Только сейчас Петя и рассмотрел, что это дуб. Тёмной массой просвечивало сквозь ветви его что-то большое и прямоугольное...
— Зачем я здесь? — спросил наконец бывший старик, поняв, что ему сейчас во всём никак не разобраться.
— А за мной, — ответил рыжий кот, кокетливо выгибая спину и распушив усы. — Отныне я спутник твой. — Спутник и советчик.
— А хозяйство своё на кого оставишь? — кивнул Петя на дубе цепью. — Слыхал я про этот Буян остров, а как же...
— А на себя же и оставлю, — хихикнул кот. Он как-то волчком обернулся вокруг себя и неожиданно стал исчезать. Растаяли лапы, хвост, вот и морда расплылась... и через секунду в воздухе висела лишь одна улыбка.
А на освободившееся место с дуба вновь мягко спрыгнул рыжий кот.
— Улыбку с собой заберёшь, — сказал он, двигая губами в унисон с улыбкой, плавающей в воздухе, — а я остаюсь. — Ты прав дела мои здесь ещё не закончены.
— Лихо это ты, — сказал Петя, опасливо дотрагиваясь пальцем до того места в воздухе, где у исчезнувшего кота должны быть усы. Чихнули оба и кот, и улыбка.
— У кузена своего Чеширского научился, — объяснили они, облизываясь, — а ты не балуй.
— Значит, так, Петя, — сказали кот с улыбкой. — Испытания тебя впереди ждут, и немалые причём, всё, чему научился, понадобится, да сверх того ещё. Одолеешь всё — ещё более над собой поднимешься, а нет ежели... ну, о том пожалуй что и не будем...
— В трудные минуты рядом буду незримо, — продолжали они, — делать за тебя ничего не стану, но о том, что Хозяин ты, — напомню. А может, и совет дам какой. А может, и не дам. Потому как— твоя жизнь, и окромя тебя её прожить некому.
— Эх, — сокрушаться начал было Петя, — а я-то думал, налаживается всё у же. Поживём теперь со старухой... Так нет, снова чегой-то начинается... Ну что за жизнь?
— Никогда не жалуйся на жизнь, могло и этого не быть, — сказали кот с улыбкой, — и не сокрушайся, что кукле твоей жизнью насладиться не дают. Пока она кукла — не может она быть счастлива, пусть хоть какими стенами от жизни загородится. Счастье ей не вокруг себя искать надо, а в себе же самой, в Хозяине. Радуйся препятствиям они ступеньки для тебя.
— А теперь тебе обратно надо, — сказал уже только кот, так как улыбка медленно таяла в воздухе, почти исчезнув, — события уже двинулись дальше.
— Как же мне обратно-то? — удивился Петя, глядя на исчезающую улыбку. — Да и потом, как величать тебя?
— Аа, велика ли проблема, — хмыкнул кот, приближая морду и щекоча Петин нос усами, — чихнул три раза — и всего делов-то...
— А звать меня Мявом, — услышал Петя сквозь чихи затихающий голос кота.
—... Чхам... — чихнул Петя в третий раз и отворил глаза. Стоял он в своей избушке, будто и не ходил никуда. Старуха подевалась куда-то, но зато битком, было незнакомого народа. Толпилось у дверей несколько стражников в малиновых пообтрепавшихся кафтанах и с алебардами в руках. А прямо перед Петей стоял здоровенный мордатый детина, свисая длинными усами и сверкая глазами. «Воевода», — со страхом признал Петя.
—... Только не поймите меня правильно, — говорил кому-то воевода, — но человек, оказывается, всё может. Вот это меня как раз и настораживает .., — тут он замолчал и, открыв рот, уставился на Петю,
— Вот он, голубчик! — рявкнул затем, быстро оправившись от изумления. — Там царь его дожидается, всю дружину переполошил, а он шляется непонятно где!..
— Царь? — вконец опешил Петя. — Царь, за мной ?!. — Он вновь ощутил себя прежним всеми терзаемым стариком Петей, и ему захотелось спрятаться от всех далеко-далеко, глубоко-глубоко...
Он и согнулся уж весь, готовясь упасть в ноги, как вдруг услышал внутри спокойный урчащий голос: «Отвяжись, отвяжись немедленно от воеводы, от куклы своей. Вспомни, что ты, — Хозяин. Твори, начинай немедля творить». «Что? — удивился Петя внутри себя. — Что я могу сейчас творить ?» «А что хочешь, — спокойно урчал Мяв внутри Пети, — твори слова, твори образы, главное твори...»
— За тобой, за тобой, — продолжал громыхать воевода, — ишь ты, птица важная, самого меня в путь подняли. Чего натворил, а ну ответствуй ?!.
Петя поднял испуганные глаза, но отчего-то вдруг увидал воеводу не вживую, а как куклу детскую, которой в балагане представление разыгрывают: нос у него круглый и красный, как свекла; рот, распахнутый словно в крике, недвижим, а все звуки словно из живота вылетают; глаза краской нарисованы; а на голове, вместо шлема, ночной горшок прилажен.
Навис этот воевода кукольный над ним да что-то ему неподвижным ртом выговаривает грозно. А себя Петя пугалом недавним огородным увидел — стоит он, руки растопыркой, на ветру полощется вольно, рожи корчит весёлые.
Хоть и стращает его воевода речами грозными, но не испуг привычный ощущает в себе Петя от картины той кукольной, а даже напротив — смех весёлый и свободный. Отчего-то не напрягали его больше страсти те внутренние, ведь понарошку всё и не взаправду.
Едваедва Петя смех в себе сдержал, а затем легко как-то и неожиданно для себя сказал:
— Закона такого нет — в хибару всем вваливаться. Вот царю как пожалуюсь... он глянул воеводе прямо в глаза и, замирая от собственной смелости, добавил вдруг: — Человек, он хоть и сам кузнец своим проблемам, да только не каждый может себе позволить неприятности иметь...
—...Неприятности, говоришь, иметь? — после паузы, озадаченно и с каким-то даже уважением, переспросил воевода. — Царю он... ишь, шустрый какой... Не такой всё же я дурак, как ты выглядишь... Вот пущай сам царь с тобою и разбирается. Мы ведь и во дворе подождать можем... чего у ж там...
— А отсутствие закона, — бормотал воевода, выпроваживая стражников, ещё не избавляет от его исполнения... Закон, понимаешь... я, может, для того на страже его и поставлен, штоб дураки разные им не пользовались. А ты собирайся, собирайся путь-то не близок.
...Кинув в суму краюху хлеба (а больше собирать и нечего было), Петя вышел на крыльцо.
Воевода сидел на солнышке в окружении стоявших стражников. Увидав Петю, он вновь насупился. Того, что произошло, он не понимал, и это его беспокоило.
— Каждый человек по-своему прав, говорил он, глядя на приближающегося бывшего старика, — а по-моему нет. Так чего тебя царь кличет-то? Что за дела у вас общие? Так ты мне и не ответил на то?
Вновь растерявшись, Петя уже распахнул было рот для оправдательного ответа, как в голове его предупреждающе раздалось урчащее: «Млатов...» И тогда он вновь увидел воеводу куклой разрисованной: размахивая маленькими кулачками, он негодующе бормочет что-то ртом неподвижным, грозится чем-то. Но как и прежде, не ощутил Петя веры к спектаклю этому кукольному, даже напротив — глядя на страсти выдуманные, вновь внутри себя на смех сбиваться начал.
Он неслышно хихикнул чепухе этой, в себе увиденной, но вслух сказал уже спокойно и глядя в небо:
— Никак дождить будет? Не успеем, поди...
— Да, да, засуетился воевода, подымаясь, — давно пора.
Затем удивлённо глянул на Петю и озадаченно добавил:
— Ты ж смотри, однако, сколько дерьма, аж в голове не укладывается...

В хоромы к царю Петю ввели несколько преждевременно. Царь беседовал с царицей. Беседа, судя по всему, подходила уже к концу, так как велась в тональности предельно высокой. Убывшего старика даже уши позакладывало. Он засунул в ухо палец, прочищая, и ухмыльнулся, вспомнив себя со старухой в недавности. «Отвык уже», подумал.
Царица была как царица, то есть самая обыкновенная баба. Глянув на её лицо, Петя почему-то сразу решил, что у неё должны, быть кривые ноги. А вот царь Пете понравился. Невысокий, плотненький, с блестящей жизнерадостной лысиной и добрым лицом.
— Ну ладно... Ну будет тебе... — говорил он царице устало и вполголоса. Но увидев вошедших, замолчал, выпрямился осанисто. В ладоши хлопнул.
— Проводите царицу в покои её, — сказал царственно.
— Подведите гостя, — продолжил столь же величественно. Затем, махнув рукой, отослал всех прочь. — Оставьте нас.
Оставшись с Петей наедине, царь вновь как-то весь обмяк сразу и подобрел лицом.
— Забот-то, забот... — бормотал он, оглаживая лысину обеими руками. — Дергают все, клянчат чего-то...
— Бунтами грозят, — пожаловался он, заглядывая Пете в глаза, — народу уже столько всего обещано, а ему всё мало. Кушать все хотят... требуют... Я-то знаю, чем накормить народ можно, так они ж есть этого не станут, сволочи, — говорил царь, а глаза у него добрые-добрые были...
Петя стоял потупившись — ни жив ни мертв, не понимая, что же происходит. То, как по-простецки вёл себя царь, скорее пугало его, чем радовало, так как было непонятно. Он слушал слова царские, в который раз ощущая, как неудержимо тянет его пасть ниц и уверять, что, дескать, ошибка вышла.
Он вскинул глаза на царя и — обмер. У того на лысине радостно поблескивала кошачьим оскалом улыбка Мява... «Я Хозяин», всколыхнулся Петя внутри, себя вспомнив.
Глянул он тогда взглядом Хозяйским на себя кукольного да испуганного, а рядом и царя-батюшку на такой же кукольный манер увидел. Был царь совсем маленький какой-то и очень толстенький, вёрткий весь и суетливый. Огромаднейшая корона из бересты крашеной всё на нос ему съехать норовила. То и дело поправляя её, он бегал вокруг кукольного Пети, старательно обирая с него невидимые пылинки да соринки. Хитро из-под короны глазками мышиными поблескивая, царь отчего-то хихикал тонким голоском да дробно-дробно так ножками коротенькими притопывал, будто в нетерпении тайном...
Петя прокашлялся, скрывая смешок, и неожиданно сказал:
— Ваше величество, да ты не смущайся, спрашивай чего надо... Царь запнулся на полуслове, а затем молвил, внимательно глядя на гостя:
— А не прост ты, Петя... Да и отважен, погляжу... Видать, правду мне о делах твоих сказывали... Ну оно и хорошо, что сразу к делу.
— Дочь у меня есть, — продолжал царь, — царевнушка моя... слыхал, небось? — Старик неопределённо то ли мотнул головой, то ли пожал плечами.
— Вижу, что слыхал, — продолжил царь, — Несмеянушка моя... Никак замуж её отдать не можем. И женихи-то все знатные, с приданым богатым…. Да кому она нужна такая — плакса
— А казна-то ой как истощала... — мечтательно причмокнул губами царь. — Туда бы какого ни есть полцарства вставить...
— Так вот, Петя, — заговорил царь по-царски уже, — рассмешишь её, смеяться научишь, так я тебя... ну, это мы ещё поглядим, впрочем... А вот если нет так голова, само собой, с плеч... — закончил он и посмотрел на бывшего старика добрыми глазами.
— Пошли знакомиться, — с места встал.

Вошли в горницу. С кровати навстречу им вскочила здоровая девица с распущенными волосами и в короткой юбчонке.
— Батюшка!.. — запричитала она. — Опять у меня голова кружится!..
— Сам вижу, — сухо оборвал её царь, — и впрямь кружится... Ну так что с того?
— Да-а, видишь ты, а кружится-то она у меняа-а... — заревела царевна, растирая кулаками слёзы.
Петя оглядел её всю и решил, что ходит царевна в мини-юбке безо всяких на то оснований. «В мамашу, должно, пошла», — подумал.
— Ну не плачь, царевнушка, — привычно запричитал царь, не меняясь, впрочем, лицом, — вот, возьми лучше пряничек алъ леденец...
— Надоело всё-о... — ревела царевна дальше, — не хочу-у больше есть, и так целлюлит у же начинается... ааа...
— Мало есть вредно, — наставительно сказал царь. — В перерывах между едой образуется кариес.
— Кто-кто образуется?.. — заинтересовалась царевна, моментально высохнув слезами. Тут она глянула на Петю, только сейчас его заметив. — А это кто?
— Лекарь твой, — сказал царь, — смеяться тебя будет учить.
— Меня смеяться ?!. — воскликнула царевна то ли удивлённо, то ли оскорблённо и исказилась лицом так, что Петя подумал, что она вот-вот расхохочется, но Несмеяна заголосила вновь.
Царь выжидательно глянул на Петю, а тот внутрь себя, ища Мява. Но Мяв не показывался. Совсем сконфузившись, Петя включил внутренний смех, пытаясь восстановить спокойствие. Так и стояли: царевна ревела, царь ждал, а Петя нутром смеялся.
Насмеявшись до «не хочу», Петя вдруг вспомнил одну детскую, смешную игру... «А что? подумал он. Чем чёрт не шутит... выбирать-то не из чего...»
— Слышь, царевна, — сказал, — замуж хочешь?
— А ты как думаешь?.. — всхлипнула царевна.
— Я думаю так, рассудительно — сказал бывший старик, — если сильно хочешь — то всё попробуешь, что предложат. Даже если глупость какую. Даже если царевны так не делают. Ну то, конечно, если замуж хочешь...
— Говори, что делать, — решительно сказала царевна, утирая нос.
— В игру играть будем, — сказал Петя и повернулся к царю. — Народ нужон. Зрители. Чем больше, тем лучшей. Скажи всем — царевна представление давать будет. Комедию.
Через небольшое время горница забилась народом. Стояли, опасливо поглядывая на доброго царя и недоуменно — на Петю.
— Значит, так, — скомандовал Петя, — будем начинать.
Он повернулся к Несмеяне.
— Ещё раз вопрошаю — играешь? Не сконфузишься? Голову рубить раньше срока не велишь?
— Я не позволю, — вмешался царь. — Начинай.
— Будешь рассказывать сейчас, — говорил Петя, обращаясь к царевне, — беду свою. Послезливее рассказывай, помучительнее...
— А как подыму руку правую, так сделаешь и скажешь, — Петя ступил в сторону, выпучил глаза и чуть согнувшись, ухватился за живот. — Ой! -сказал. - Я не пукну!..
— А как подыму руку левую, сделаешь и скажешь так, — Петя, ступив в другую сторону, сморщил нос и помахал ладошкой, будто разгонял чего. — Ой! Это не я... — сказал.
Насупился, но ничего не сказал царь. В недоумении замер народ. Но Несмеяна была исполнена решимости.
— Велика беда моя, — начала она, — уже сколько лет улыбки нет на лице моём. Слёз ручьи избороздили щеки, платки носовые не просыхают. Женихи все поразбежались. Приедет кто, глянет на меня и рад бы остаться, но как услышит, что ... Ой! Я не пукну!... с тем и уезжает..
В толпе произошло движение, глаза у людей заблестели. Стояли, прятали лица. Царь серьёзно наблюдал.
— Давеча царь-батюшка, — продолжала Несмеяна, — пришёл ко мне и говорит... Ой! Я не пукну!.. нет... не так, он говорит... Ой! Я не пукну!.. нет-нет, это я ему говорю ...Ой! Я не пукну!.. точнее...
Народ, кто ладошкой, кто локтем прикрывшись, смеялся, стараясь делать это беззвучно. Брови у царя удивлённо поднялись, но что он ощущал было неясно.
А Несмеяна, вся раскрасневшись, упорно пыталась разъяснить.
—...Нет-нет, он по делу пришёл, а не глупости эти говорить. Он о женихах сказать хотел, что они ...Ой! Тоже не пукнут... удивлённо сказала царевна и как-то странно хрюкнула. Затем она сжала кулачки и отважно продолжила:
— Не так всё... мы с батюшкой серьёзно говорили, вначале он, затем я, а опосля мы вместе решили, что ...Ой!.. — лицо у девушки исказилось, она отпрыгнула в сторону и замахала ладошкой перед носом. —...Эта не я!.. Вернее... не он !!. Точнее —...не мы!!!
Царевна ещё что-то хотела сказать, но ей не дали. В горнице стаял хохот неимоверный. Люди держались за животы, друг за дружку, корчась от смеха, падали на колени.
Гукал, смеясь, царь, утирая сопли и слёзы одновременно. А затем... затем все замерли, так как услышали неслыханное доселе смеялась царевна... Смеялась Несмеяна — смеялась звонко, заливисто, заразительно. ..
— Ай да Петя, ну молодец, — говорил царь, ещё красный от пережитого. — Не подвел-таки. Пойду, распоряжусь, чтоб карету тебе приготовили. До самого дому доставят. А ты ещё тут царевну подучи маленько.
Несмеяна стояла у окна с сияющими глазами, с каким-то озаренным изнутри лицом, стояла в луче солнца, и бывший старик Петя, засмотревшись, неожиданно для себя подумал: «А всё ж идёт ей мини-юбка эта. Надобно и своей старухе сыскать где». Вслух же сказал:
— Это не всё, царевна. Постоянно смешить тебя некому будет. Ежели вновь станешь прежней «Несмеяной», крючьями тебя вытягивать придётся. Допустить до того нельзя.
— Как только смущение внутри почуешь, — продолжал Петя, — сразу включай в утробе своей смех внутренний. Какой такой «внутренний» расскажу позже. Пока слушай.
— Кто обидит тебя, — продолжал он, — или, скажем, испугает сразу смейся нутром. Смейся пока смеётся. Насмеялась и ладно. А от обиды и страха мокрое место останется.
— Как не согласна с чем, — говорил Петя, — погода не та, жених не люб, царь-батюшка не то делать велит сразу смейся нутром. — Насмеялась всё образуется.
— Не жди грусти великой, — продолжал, беды большой. — Выкарабкиваться тогда долго придётся. Чуть взгрустнулось — смейся. Чуть не ладится — смейся. И просто смейся, без причины особой. Смейся — и смехом худое опережай.
—...Горе смеха боится, беда к смеху не клеится, хвори враз отпадают. Смерть и та смеха сторонится: а ну как растрясёт её всю, костей потом не соберёт, — закончил Петя наставления свои. И неожиданно услышал внутри себя довольное урчание: «Спррравиася...»

...Ехал Петя в карете царской, дорогой быстрой, минувший день вспоминая, и доволен собою был. И вёз он в шкатулке дареной подарок, царём обещанный, послами из стран заморских привезённый.
—... Фонарик на батарейке солнечной, — сказал царь, вручая. — Диво дивное...

[Путник]

Цыпленок-для-супа
(Евгений Клюев)

Очень симпатичного толстенького Цыпленка запаковали в прозрачный пакет, на котором была нарисована веселая картинка и проставлена цена, причем высокая. Теперь это был уже не просто цыпленок, каких много, а Цыпленок-для-супа: такая, стало быть, надпись красовалась на прозрачном пакете рядом с ценой.

"Как хорошо! - подумал Цыпленок-для-супа, лежа на боку в пакете. - Раньше я жил пустой жизнью и непонятно для чего. Теперь же в жизни моей появилась цель: я знаю, для чего я предназначен. Я Цыпленок-для-супа!" - И Цыпленок-для-супа тихо радовался себе в прозрачном пакете и был, вообще говоря, горд: понятное дело, не каждый может похвастаться тем, что знает, какова цель его жизни!

Потом Цыпленка-для-супа долго везли в огромном белом фургоне, потом выгружали, потом клали на прилавок столичного магазина - и там он некоторое время лежал, гордясь еще сильнее: не каждого можно продать в столице! Его, разумеется, купили (как же иначе!) и принесли куда-то. А принеся, запихали в холодильник. В холодильнике он весь замерз, потому что в холодильниках, как известно, не жарко, и даже несколько растерялся: оказывается, достигнуть своей цели в жизни совсем не так просто.

"Когда же из меня начнут варить суп? - постепенно свирепел он, дрожа на морозе. - Я уже сколько тут мерзну, а супом так и не пахнет... Чертовски все-таки долог путь к цели!"

Но это был терпеливый Цыпленок-для-супа - и он дождался-таки дня, когда его вынули из холодильника и положили на просторный кухонный стол. На столе было тепло - и Цыпленок-для-супа сразу взмок.
Вдруг на стол вспрыгнул Котенок. Котенок был рыжий и счастливый.

- Привет, Цыпленок! - воскликнул он. - Классный у тебя пакет.

- Дело в том, - издалека начал Цыпленок, но тут же и приблизился, - что я никакой не цыпленок.

Котенок протер глаза обеими передними лапами и этими протертыми до блеска глазами принялся пристально разглядывать надпись на пакете. Впрочем, читать он все равно не умел - так что надпись так ничего и не прояснила.

- Кто ты? - с ужасом спросил тогда Котенок.

- Я Цыпленок-для-супа! - помолчав минуты полторы, медленно представился Цыпленок-для-супа.

Котенок снова протер глаза обеими передними лапами и, видимо, опять не поверив им, спросил:

- А что, простите, это меняет?

(На всякий случай он решил обращаться к Цыпленку-для-супа на "Вы", раз уж тот был так непрост).

- Это меняет всё, - сухо ответил Цыпленок-для-супа. - Решительным образом всё.

- Я не понимаю, - честно признался Котенок.

- Объясню Вам, - опять издалека начал Цыпленок-для-супа, но на сей раз не приблизился, а так и остался вдалеке. - Вот если, к примеру, взять Вас... Позвольте спросить: Вы, собственно, Котенок для чего?

- Для... - очень уверенно выступил Котенок, но тут же уверенность его куда-то и улетучилась: - Для... я не знаю.

- Вот то-то и оно! - восторжествовал Цыпленок-для-супа. - И это довольно распространенный ответ. Наблюдая унылую действительность, я заметил, что многие вокруг меня живут пустой жизнью. Они блуждают во мгле безо всякой цели. А Вы, дорогой Котенок, вообще-то хоть когда-нибудь задумывались о том, для чего Вы Котенок?

- Нет, - даже смутился от собственной честности Котенок.

- Плохо! - вздохнул Цыпленок-для-супа. - Получается, что Вы Котенок просто так, или Котенок ни для чего.

- Ни для чего, - огорчился наконец Котенок и вытер непрошеную слезу.

- А что Вы сделали для того, чтобы жизнь Ваша, дорогой Котенок, обрела цель? Страдали ли Вы, например, в холодильнике?

- Не страдал, - чуть не разрыдался уже Котенок.

- А я страдал! - подчеркнул Цыпленок-для-супа. - Теперь, я надеюсь, Вы и сами понимаете, чем отличается просто Цыпленок от Цыпленка-для-супа. - И он взглянул на Котенка пристальнее некуда.

Доведенный до отчаяния Котенок кивнул круглой головой и затараторил:

- Просто Цыпленок живет пустой жизнью, как у меня. Просто Цыпленок блуждает во мгле безо всякой цели. Просто Цыпленок не задумывается о том, для чего он Цыпленок. А Цыпленок-для-супа имеет цель в жизни, и эта цель - суп.

- Неплохо... - начал было Цыпленок-для-супа, но тут его вынули из пакета и бросили в кастрюлю. При этом Цыпленок-для-супа вел себя торжественно и просто: он высоко поднял правую ножку, и, расправив могучие крылья, медленно спланировал в ледяную воду.

Цель его жизни была достигнута.

А Котенок, с завистью проводив его глазами, уныло поплелся на свою подстилку. Там он долго лежал, предаваясь грустным размышлениям о том, что он просто Котенок, Котенок ни для чего, и ему было ужасно стыдно, что живет он пустой жизнью и блуждает во тьме безо всякой цели...

В эти минуты он много бы дал за то, чтобы быть не просто Котенком, а Котенком-для-супа!