КАРТИНА МИРА - Лабиринт жизни

Йога. Мантры. Мудры. Сновидения.

Модераторы: 7Angel, Astera

Ответить
Аватара пользователя
Василиса-царевна
Мастер
Сообщения: 2673
Зарегистрирован: 05 авг 2010, 14:14
Пол: Женский

КАРТИНА МИРА - Лабиринт жизни

Непрочитанное сообщение Василиса-царевна »

КАРТИНА МИРА - Лабиринт жизни

Мы ходим по лабиринту жизни под открытым небом. Сверху, конечно, видно вполне, где в этом лабиринте можно было бы пройти, а где - тупики. Но мы ходим по земле. И можем только предполагать, как там дальше этот лабиринт устроен. Мы кое-что помним о тех его частях, где нам уже довелось побывать. Но память наша весьма ненадежна. Люди, которые все на свете помнили, - давно вымерли.

Наша картина мира - это наше представление о лабиринте жизни. Представление о том, что возможно и что невозможно сделать в той или иной ситуации. Что успешно и что неуспешно, что выгодно и что невыгодно.
Что обратимо и что необратимо, что этично и что неэтично, что вероятно и что маловероятно и так далее.

Стенки этого лабиринта из разного материала: одни - прочные, не пробьешь, другие - мягкие и гибкие, а третьи - дунь, рассыплются. Прочные стены - это наши физические и технические возможности. Точнее, наши невозможности. Более гибкие - наши экономические и психологические невозможности. Еще менее прочные - например, наши эстетические невозможности. Понятно, что прочность этих стен зависит и от самого человека: для кого-то этическая невозможность подобна бетонной стене, для кого-то - дощатой перегородке, а для кого-то - легкой серебряной паутинке.

Картина мира - вещь достаточно сложная. Хотя бы потому, что она включает в себя и наши представления о картинах мира других людей с их представлениями о нашей картине мира. Это - как зеркала, друг друга отражающие и друг в друге отражающиеся. И зеркала далеко не идеальные.

Представьте себе, что некто тащит другого по лабиринту, а тот другой - упирается. Потому что в его картине мира дальше - тупик. Можно, конечно, и силу применить, но не проще ли поменять ему картину мира? Чтобы этот тупик исчез. Если теперь в картине мира человека на нужном нам пути тупика нет, преграды никакой нет - к чему ему теперь упираться?

Не пытайтесь продавить человека сквозь стену в его сознании, лучше поменяйте ему картину мира.

Адекватность картины мира

Чья картина мира более правильна, более адекватна действительности? И что это значит - быть адекватной действительности? Да и существует ли сама действительность?

Человек действует исходя из своей картины мира. Даже если он слепо слушается другого, это не означает ничего иного, как то, что в его картине мира разумно, необходимо или желанно - слушаться этого другого.

Действуя или бездействуя, человек неизбежно попадает из одной ситуации в другую: из настоящего - в будущее. Картина этого будущего - будущая картина мира - всегда имеется и в настоящем. Даже если будущая картина мира человеком не осознается.

Например, человек заблудился в лесу. Заблудился окончательно, и у него нет никакой, казалось бы, идеи о том, куда он выйдет, если пойдет по этой тропинке. И вдруг он выходит к широкой реке и останавливается пораженный. Чего, чего, а этого он никак не ожидал: откуда тут река? Он начинает что-то соображать. Оставим его в раздумьях.

Для нас же очевидно, что идея о том, куда он выйдет по данной тропинке у него все же была: он выйдет к "не реке".

Человек понимает, чего он не ждал, когда сталкивается с неожиданным.

Неожиданное - и есть мера неадекватности картины мира. Если мы сталкиваемся с чем-то неожиданным, значит, наша предыдущая картина мира была в чем-то неадекватна действительности.

Вернемся к аналогии с лабиринтом. Если на стене одной из его пещер висит план дальнейшей части лабиринта, мы сочтем его правильным только в том случае, если, следуя ему, мы не столкнемся с неожиданностями.

Если сравнение пройденной части лабиринта с виденным ранее планом - процедура интеллектуальная, то столкновение с неожиданным является довольно ярким переживанием.

Нередко люди готовы потратить значительные деньги и время, чтобы получить взамен это переживание. Можно сказать, что без переживания неожиданного жизнь становится для нас неинтересной. Из-за этой положительной окраски самая важная часть неожиданного нередко проходит мимо нашего внимания, а именно: как могло случиться, что это неожиданное явилось-таки для нас неожиданным? Что не так в нашей картине мира? Ведь человек получает в избытке тонких информационных сигналов различной природы, достаточных, чтобы предвидеть любое будущее. Что не так в нас самих, что наша картина оказалась неадекватной?

Столкновение даже с самым приятным неожиданным должно быть поводом к пересмотру своей картины мира, иначе впоследствии придется столкнуться с неприятным неожиданным.

Победитель соревнований

В начале века в Шотландии владелец одной из шахт, он же землевладелец, он же покровитель и опекун деревушки, народ которой и работал в его шахте, решил устроить праздник для молодежи деревни. Было объявлено, что осенью состоятся спортивные соревнования - тогда они входили в моду - и были назначены различные призы победителям. Можно представить, какие это призы, раз речь идет о деревне.

Молодежь трижды прокричала "ура" и забыла об этом: до соревнований оставалось еще несколько месяцев. Но не забыли два брата в одной семье. После работы они уходили за деревню и там, можно сказать, тайком, тренировались. Особенно усердствовал в тренировках младший брат.

Настал день соревнований.

Первый вид спорта. Выигрывает младший брат. Аплодисменты.

Второй вид спорта. Выигрывает младший брат. Бурные аплодисменты.

Третий вид спорта. Выигрывает младший брат. Жидкие аплодисменты.

Четвертый вид спорта. Выигрывает он же. Гробовая тишина. Он испортил всем праздник.

Тут есть о чем поговорить.


Накануне первого вида соревнований у зрителей были разные картины мира, но общим в них было то, что почти никто не мог с уверенностью сказать, кто именно победит в том или ином виде спорта. Ведь соревнования проводились впервые. Для кого-то из зрителей победа младшего брата была неожиданной, а для кого-то - не очень. А для кого-то его победа вообще не занимала сколько-нибудь осознанного места в их картине мира. Вот если бы он был явным заморышем - тогда другое дело. Тогда бы бурные аплодисменты достались ему уже после первого вида соревнований.

Накануне второго вида его фигура прочно вошла в картины мира всех зрителей. Однако большая часть зрителей, хотя и ожидала от него неплохих результатов во втором виде, но едва ли ожидала победы. Здесь переживание неожиданности было наибольшим.

Накануне третьего вида зрители уже пережили потрясение неожиданным по поводу его спортивных успехов. Кто-то думал, неужели он и теперь выиграет, а многие желали бы приветствовать новых победителей, получить новые переживания неожиданного. Победа младшего брата уже не была столь неожиданной, она только уточнила, а не радикально изменила картины мира зрителей. В меру и аплодисменты.

Накануне четвертого вида победа нашего героя была предсказуема и потому неинтересна. Он лишил соревнования непредсказуемости и тем испортил общий праздник.

Не лишайте людей непредсказуемости, когда они отдыхают и развлекаются, иначе будете для них скучны и неприятны.

Одаренный ребенок

Я был в гостях. Мое внимание обратили на пару рисунков, выполненных девочкой лет восьми - гордостью семьи. И вправду, рисунки явно заслуживали внимания. Это был несомненный талант. Я уже, казалось бы, отдал им должное, а моя голова все еще продолжала оборачиваться в их сторону. Для меня это - верный признак искусства.

Весь человек, как целое, значительно умнее собственной головы. Многие, особенно мужская часть населения, упускают это из виду. Переоценивают свои компьютерные способности, которые раньше назывались интеллектуальными. Именно из-за этой трагикомической переоценки являет нам себя горе от ума. Для демонстрации необходимости интеллектуальной скромности не обязательна впечатляющая шахматная победа компьютера над человеком. Можно привести пример и попроще.

Если в компании кто-то уж слишком тонко пошутит или, напротив, произнесет пошлость, ваша голова с помощью тела сама повернется в направлении человека, способного, как и вы, оценить сказанное, и вы непременно встретитесь понимающим взглядом друг с другом. При этом вовсе не обязательно этим человеком окажется тот, кто наиболее близок вам. Им прекрасно может оказаться и другой человек, с которым у вас довольно натянутые отношения. Если вы умом пытаетесь вычислить, с кем именно вы переглянетесь в том или ином случае, вы можете с этим не справиться. А вот тело ваше - не ошибется: ведь вы же действительно встретились взглядом!

Итак, рисунки были, действительно, хороши. И тут гордые родители говорят: "Л вы послушайте, как она на пианино играет!" - И правда, очень способный ребенок. Хорошо играет. Воодушевленные родители показывают еще и ее макраме. Да, ребенок не без способностей. Вскользь смотрю и хвалю макраме. "Сейчас много способных детей, - думаю я. - Впрочем, и раньше их было много. А где же те способные взрослые!?" И голова моя уже не поворачивается в сторону рисунков. Множество достоинств умалили значение каждого из них.

Если первое достоинство скорректировало мою картину мира в ту сторону, что я столкнулся с явным талантом в этой семье, то демонстрация многих достоинств переключила мое внимание на то, что с возрастом детские таланты куда-то исчезают. Мысль абстрактная и к данному ребенку относящаяся лишь постольку, поскольку...

А сколько покупателей ушло с пустыми руками из магазина лишь потому, что им предложили уж слишком широкий выбор!

Экономно демонстрируйте свои достоинства, достоинства своих товаров и услуг! Множество достоинств умаляет значение каждого из них.

Ловкая обезьяна

Князь со своей свитой приплыл на лодке к Обезьяньей горе. Как только обезьяны увидели людей, они попрятались. Все, кроме одной. А эта, похваляясь своей ловкостью, выставилась напоказ, раскачиваясь с ветки на ветку. Князь выпустил в нее стрелу, но она отпрыгнула в сторону и на лету поймала стрелу. Тогда князь приказал приближенным дать залп по обезьяне. Тут уж она не смогла увернуться и пала мертвой. Тогда князь обернулся к своему спутнику:

-Это животное рекламировало свой ум и верило в свое мастерство. Помни об этом! Никогда не полагайся на оригинальность и талант, когда имеешь дело с людьми!

На спутника князя эта сцена произвела столь глубокое впечатление, что, вернувшись домой, он изменил свой образ жизни, изменился сам, и скоро никто в Поднебесной не мог его использовать.

В картине мира обезьяны ее выдающиеся способности позволяли ей претендовать на выдающееся поведение. Не способности погубили ее, а именно выдающееся поведение. Зачем оно ей было нужно? Чтобы другие, глядя на нее, обратили свое внимание на ее способности. И обратили.


Когда люди видят чьи-то способности, они либо стремятся обратить их себе на пользу, либо раздражаются. И мера раздражения бывает разная. Под этим раздражением - довольно глубокий фундамент: уголовное наказание за неоказание помощи терпящим бедствие - из этой оперы. Аморально, когда выдающиеся способности одного человека не приносят никакой пользы другим людям. И чем больше степень выставления их напоказ, тем больше и степень аморальности.

Совсем другое дело, когда человек информирует других о своих способностях именно с целью, чтобы эти способности ими использовались. Поэтому прежде чем выставлять себя напоказ, надо ответить себе на вопрос: в какой мере я хочу быть использован другими людьми? И как именно? Князь использовал выдающиеся способности обезьяны, чтобы преподать жизненный урок своему спутнику. Картина мира обезьяны была явно неполной, поскольку не предусматривала такой вариант использования ее способностей другими.

Если мы не хотим разделить участь этой обезьяны, мы должны прятать свои способности, как свой бумажник, и доставать их только тогда, когда это действительно необходимо, и наша картина мира содержит всю технологию использования наших способностей другими, включая и понимание того, чем именно и как мы окажемся полезными. В обычных же случаях надо демонстрировать не свои способности, а продукты их применения с явно выраженными полезными для других свойствами.

Слова "никто в Поднебесной не мог его использовать" означают, что товарищ князя сумел измениться столь чудесным образом, что стал совсем обыкновенным, его достоинства перестали быть заметны для окружающих. Для них исчезла подсказка, ничто не наводило на мысль о том, какую именно из его способностей они могли бы использовать себе на пользу.

Чуть позже мы познакомимся с замечательными категориями твердого и пустого, а пока обратим внимание на следующее обстоятельство.

Дом или кувшин состоят из твердого. Благодаря этому они обладают полезными свойствами. Но внутри них пусто. Именно благодаря пустоте внутри них мы и можем использовать их полезные свойства. Полезным мы обязаны твердому, а возможности использовать это полезное мы обязаны пустоте.

Так и человек. Польза, которую он может нам принести, обусловлена твердым в нем. Но возможность воспользоваться этой пользой обусловлена тем пустым, что имеется в человеке. Если в человеке есть недостатки, т. е. пустое в нем, его достоинства заметны другим и могут быть этими другими использованы. Что будет, если человек будет противиться этому использованию, мы уже обсуждали. Но если в человеке нет пустого, его достоинства становятся незаметны для окружающих - все хорошее вокруг него делается как бы само по себе, а он кажется вполне обыкновенным.

Разве кажется окружающим гением музыкант или художник, который вовремя отдает долги...

Прячьте свои способности, как прячут бумажник. Выставляйте напоказ не свои выдающиеся способности, а полезные для других продукты их применения.

Фокусник

Фокусник показывает первый фокус. Мы смотрим с любопытством и смотрим внимательно, а затем - мы в восторге! Он показывает второй фокус. Интересно! Третий... Четвертый фокус... Мы добросовестно пытаемся следить за происходящим, но все же отвлекаемся на разговоры друг с другом. Да он теперь хоть что покажи! Хоть проглоти сам себя на наших глазах - нас уже ничем не удивишь! Уже немного скучновато.

Нам нужно время, чтобы пережить неожиданное. Нужно время, чтобы внести коррективы в свою картину мира. Чтобы, исходя из этой новой картины, пытаться снова хоть что-то предсказать, чтобы подготовить себя к новой возможности потрясения неожиданным.

А он нам этого времени не дает. Ему нужен ритм завораживающих публику движений, рождающих чудеса. А мы не завораживаемся, мы немножко скучаем и немножко разговариваем.

Мы не дети. Нам на перестройку нашей картины мира и подготовку себя к новым неожиданностям нужно значительно больше времени. Это у детей картина мира состоит из многих изолированных кусочков: можно изменять один, не меняя других. А у взрослого человека картина мира целостная и достаточно неповоротливая. Но именно поэтому взрослый человек в отличие от ребенка может предвидеть последствия своих поступков. Можно сказать, что целостность картины мира и есть признак взрослости.

Мы уже почувствовали благодаря рассказанным историям, что человек скучает в двух случаях: когда все предсказуемо и когда все непредсказуемо. А заинтересованное внимание мы имеем в том случае, когда соблюдается удобный нам ритм смены предсказуемого и непредсказуемого. При этом предсказуемая часть используется как время активной передышки. Вот почему немногословный, но афористичный человек пользуется большим вниманием, чем красноречивый рассказчик.

Я заметил, что аудитория теряет чувство юмора, если я намеренно не делаю паузы после произнесенной шутки, а ровным голосом продолжаю повествование дальше. Чем тоньше шутка, тем более сложную и целостную картину мира она предполагает у слушателя. Но чем сложнее и целостнее картина мира, тем замедленнее реакция на шутку. Наиболее тонко чувство юмора развито у того, кто имеет не просто соответствующую картину мира, но и постоянную привычку се корректировать и перестраивать, а значит, свободно и с большей скоростью в ней ориентироваться. И наоборот: чем человек догматичней и самодовольней, тем у него сложнее обстоит дело с чувством юмора.

Если хотите держать внимание аудитории, пытайтесь нащупать правильный ритм чередования предсказуемого с непредсказуемым.

Имидж непредсказуемости

Много лет назад я попал в сложную и дискомфортную ситуацию.

Моя управленческая квалификация была замечена, и меня стали привлекать к составлению различных записок экономического и управленческого характера для высших эшелонов власти. Вначале я был этим доволен и с энтузиазмом брался за эту, так сказать, волонтерскую работу. Мне казалось, что таким путем я помогу своей стране и заодно получу доступ к более эксклюзивной информации, что уточнит и расширит мою картину мира.

Но мои ожидания не оправдались. Мои мысли и предложения уходили в песок и никаких последствий не имели. При этом сами записки вызывали одобрение. Кстати, они были анонимными, и я не знал, кто и на каком этапе дарил им свое авторство. Мне стало понятно, что я участвую не в деле, а в изображении дела. А поскольку этот труд стоил многих бессонных дней и ночей, я решил от этой почетной и никак не вознаграждаемой работы освободиться.

Просто отказаться было опасно, надо было сделать так, чтобы ко мне перестали обращаться. Необходимо было придумать стратагему.

Я вспомнил давние слова одного моего знакомого, работавшего во властных структурах. Он говорил, что система может закрыть глаза на любые недостатки своего сотрудника, будь то пьянство, воровство или разврат. Главное, чтобы это было предсказуемо. Единственное, чего система не может простить своему носителю - это непредсказуемости. Он должен быть всегда предсказуем. И я решил эту мысль использовать.

Получив очередное задание, я составил хороший, очень качественный текст и внес в него всего один элемент: поместил в качестве эпиграфа строки из стихов Алексея Гастева, отечественного классика научной организации труда - что-то о музыке удара молотом по металлу. К теме записки стихи более или менее подходили, но в таком серьезном документе явно были неуместны.

Я протянул свой текст и невинными, уставшими от бессонницы глазами принялся следить за лицом читавшего. Первоначально радостное выражение быстро сменилось на недоуменно-озабоченное. Закончив чтение, чиновник минуту раздумчиво молчал, и вдруг лицо его расцвело: "Владимир Константинович! А что ж вы записку-то не подписали?! Вы уж подпишите!" - И ни слова об эпиграфе.

Больше ко мне не обращались.

Мы видим, что маленькая деталь - пара строк эпиграфа, которые легко убрать, отделить от восьмистраничного серьезного текста, сумели решить довольно сложную задачу. От текста их отделить можно, но никак не отделить от имиджа. Это как трещина непредсказуемости в красивом бокале имиджа: пользоваться рискованно.

Чтобы заставить человека пережить столкновение с неожиданностью, не обязательно совершать что-то грандиозное: иногда достаточно и небольшой детали.

Значение мелочей и деталей

Для ребенка, а может быть, и для дикаря не очень понятно, почему громадный трактор с огромными колесами не сможет сдвинуться с места, если у него не хватает совсем маленького и тоненького, ну совсем пустякового проводка.

Есть много и взрослых людей, которые искренне считают, что 98% и 100% - это одно и то же. Что выполнить работу на 98% и на 100% - одно и то же. Но перепрыгнуть пропасть на 98% и 100% - это не одно и то же. Ну, а не пропасть?

Представьте жаркий июльский день. Маленький мальчик идет по ржавой рельсе заброшенной узкоколейки, пытаясь сохранить равновесие. Доходит до стрелки и останавливается. Рельса раздваивается, предстоит выбирать. Можно дальше идти направо, через лесную поляну, а можно - налево, через кустарник. Что ждет его за тем или иным поворотом, мальчик не знает. Ему предстоит выбирать между двумя неизвестностями.

Он пробует покрыть своей маленькой ступней обе возможности, отодвинуть выбор. Эта возможность - стоять точно на развилке - его загораживает. Но он хочет двигаться вперед, и он двигается, сперва переступая, а затем уже и перепрыгивая с рельсы на рельсу. Но вот уже и не допрыгнуть.

С сожалением выбрав, он двинулся дальше, балансируя, по выбранной рельсе.


Что же его заворожило? Он понял, что такое жизнь, что такое выбор, что такое упущенная возможность и что такое мелочь. Вовремя можно накрыть одной ступней, а позже, если не заметил развилки, - надо железнодорожный состав поднимать в воздух и переносить на другие рельсы. Ведь в жизни нет движения назад.

Мелочь для нас то, значения чего мы не понимаем.

Новичок за рулем не обращает внимания на стук двигателя автомобиля - да мало ли что там стучит! А опытный водитель обеспокоится.

Новичок на яхте может отважиться выйти в море, не опасаясь стремительно увеличивающейся тучки на горизонте. А опытный моряк поостережется и останется на берегу.

Отношение к мелочам показывает степень искусности в деле, жизненный и иной опыт, меру цивилизованности личности.

Перепрыгнуть пропасть на 98% и на 100% - это не одно и то же!

В.Тарасов "Искусство управленческой борьбы"
Аватара пользователя
Манка небесная
Наставник
Сообщения: 1243
Зарегистрирован: 11 июн 2009, 09:06
Пол: Женский

Re: КАРТИНА МИРА - Лабиринт жизни

Непрочитанное сообщение Манка небесная »

Сначала срезонировало название "КАРТИНА МИРА - Лабиринт жизни" вспомнила про рассказ Максима Мейстера "Хомяки, или О судьбе с розовыми пальцами". рассказ не маленький, но Лабиринт нашей жизни впечатляет...
Арнольд Яковлевич Мушик, профессор с тридцатилетним стажем, привычным, отработанным жестом прихлопнул будильник и потянулся. Понедельник… Опять. Тоскливо. Но вставать надо. Профессор никогда не опаздывал на работу.
Арнольд Яковлевич осторожно выбрался из-под одеяла – стараясь не разбудить жену, которая вставала на полчаса позже, чем сейчас и пользовалась, старательно сопя.
Умывшись, профессор позавтракал привычным бутербродом. Ничего особенного: белый хлеб и масло… Запил чаем.
Быстро оделся, привычно поцеловал в щеку проснувшуюся к этому времени жену. А она привычно закрыла за ним дверь.
Арнольд Яковлевич вышел из дома и поспешил к станции метро. Еще было темно, но людские ручейки уже бежали повсюду, образуя небольшие заводи на остановках и светофорах. Профессор привычно влился в свой поток, который по мере приближения к метро становился все полнолюднее и полнолюднее…
Лаборатория Арнольда Яковлевича находилась на другом конце города. Из-за этого профессору приходилось рано вставать и много времени тратить на дорогу. Конечно, он давно перестал обращать внимание на подобные неудобства. За тридцать лет на что угодно перестанешь обращать внимание… К тому же профессор довольно быстро научился использовать время в дороге. В поездах метро он прочитал не одну монографию, не говоря уж о газетах, художественной литературе и студенческих работах.
Показав проездной, Арнольд Яковлевич привычно преодолел турникет. Встал на эскалатор, бессознательно прочитал рекламу на стенах, отработанно шагнул с движущейся лестницы… Чуть-чуть вперед, потом направо… И немножко подождать. Довольно быстро из темного тоннеля со свистом надвигался поезд. В него надо было сесть и полчаса проехать.
Через полчаса Арнольд Яковлевич выходил из поезда и шел по длинным извилистым коридорам. Направо, потом немного вверх, вперед, вперед, вперед и снова направо, чуть-чуть спуститься и налево. Потом пересесть на другой поезд, который так же, как и первый, со свистом уносил профессора в темный тоннель…
Через сорок минут Арнольд Яковлевич выходил из второго поезда, поднимался по эскалатору, привычным движением шагал с бегущей лестницы и оказывался на поверхности. Выходил со станции метро, привычно смотрел вверх. Если небо к этому времени уже посветлело, значит, было лето, а если все еще оставалось темным, значит, зима.
Профессор подходил к остановке, садился на автобус, показывал кондуктору проездной, и, если не было пробок, – а утром их обычно не было, – через полчаса оказывался на остановке, от которой было рукой подать до его НИИ.
Десять минут Арнольд Яковлевич шел среди редкого леса – по вытоптанной людьми и асфальтом тропинке, показывал документы на проходной, поднимался по лестнице, шел по длинным извилистым коридорам и, наконец, оказывался в своей лаборатории…
– Ну и где?… – первым делом спросил он, оказавшись в родном кабинете. Профессор старательно перебрал бумаги на столе, прошел в лабораторию, включил свет, проверил приборы. За выходные ничего не изменилось.
– Ну и где? – повторил Арнольд Яковлевич, для верности сняв очки и осмотрев комнату без них. – Еще не хватало, чтобы мне дали оболтуса, который умудрился опоздать на работу в первый же день!
Арнольд Яковлевич походил по лаборатории, для порядку переложил несколько пухлых папок со статистическими данными, вздохнул и вернулся в кабинет, где сел за стол и, скептически поглядывая на настольные часы, принялся вырисовывать причудливые закорючки на листе отрывного календаря.
Честно выждав четверть часа, профессор встал и решительным шагом вышел из кабинета в коридор. Там уже сновали вечно чем-то занятые сотрудники.
Поднялся на четвертый этаж, холодно кивнул секретарше.
– У себя?
– У себя…
Профессор вошел к директору, раздраженно поправил галстук и повторил свое:
– Ну и где?!
– Вы о чем? Ах, да! Арнольд Яковлевич, дорогой, не волнуйтесь. Завтра…
– Что значит «не волнуйтесь»? – принялся горячиться профессор. – Я уже месяц без ассистента работаю, а меня весь месяц кормят «завтраками»! С понедельника обещали нового ассистента? Обещали! Железно обещали! Ну и где? Понедельник вот он, а ассистент где?!
– Арнольд Яковлевич… Во-первых, не месяц, а две недели…
– Да, какая разница! – профессор снял и зачем-то протер очки. – По-моему, я единственный в институте, кто работает без ассистента. Это же уму непостижимо! Я, обладатель нескольких степеней, член академии наук, должен, как какой-нибудь лаборант, сам снимать данные, записывать их в журналы, кормить крыс… Это же форменное издевательство!
– Ну, у Дмитрия Ивановича тоже нет помощника… – слабо парировал директор.
– Вы еще меня с каким-нибудь аспирантом сравните! – фыркнул профессор. – У них тоже нет! Да и то они, при желании, студентов запрячь могут… Впрочем, все это не важно. Меня интересует только, где обещанный к понедельнику ассистент?!…
– Сейчас специально для вас, Арнольд Яковлевич, справлюсь, – директор взял телефонную трубку. – Алло…
Профессор сел и со скучающим видом принялся ждать, демонстративно показывая, насколько настоящему ученому мужу неинтересны все эти кадровые и административные вопросы.
Наконец, директор положил трубку и хмыкнул. Арнольд Яковлевич вопросительно и одновременно требовательно взглянул на него.
– Ассистента нам для вас послали. Все, как договаривались. К понедельнику. То есть сегодня. – Директор пожал плечами. – Так что задержка не по нашей вине… Подождите до завтра. Может, какие-то бумажные проволочки, может еще что-то. Может, молодой человек в чем-то не сориентировался. Но он обязательно появится. Не сегодня, так завтра. Подождите, Арнольд Яковлевич…
– Подожду… – мрачно пообещал профессор. – Но если его и завтра не будет, то в среду я на работу не выйду, так и знайте! И пусть десятилетнее исследование вместе с крысами идет коту под хвост, раз они никому, кроме меня, не нужны!
Профессор гордо вышел из директорского кабинета и, привычно бурча про вечно зажимаемую науку, спустился к себе в кабинет.
Остаток дня он провел в ожидании обещанного ассистента, рисовал закорючки и перекладывал папки с данными. С каждым часом Арнольд Яковлевич становился все мрачнее. Даже неплохой обед в местной столовой не принес обычного удовлетворения. Если бы не заботливая Леночка из соседнего отдела, профессор так бы и остался злым на весь мир.
В кабинет заглянула Леночка:
– Арнольд Яковлевич, хотите аванс получить? Только что деньги привезли. Но это по секрету. Или со всеми вместе завтра получите…
– Спасибо, красавица… – впервые за день улыбнулся профессор. – Я уж лучше сейчас. А то завтра опять всем не хватит. Знаю я нашу бухгалтерию…
Он спустился в кассу, получил аванс за прошлый месяц и, довольный, вернулся в кабинет. Как раз заканчивался рабочий день. Арнольд Яковлевич выключил приборы, проверил клетки, запер кабинет и поехал домой.
Через два часа он был уже дома, ел ужин и жаловался жене на ничего не понимающее в науке начальство…

* * *

«Ну и где?» – хотел было спросить Арнольд Яковлевич, войдя в кабинет на следующий день. Но, почувствовав какие-то едва уловимые изменения в атмосфере помещения, молча прошел в лабораторию. Там горел свет.
– Ага! – удовлетворенно сказал профессор, увидев молодого человека, который с интересом разглядывал большой прозрачный лабиринт.
– Здравствуйте, Арнольд Яковлевич! – заметив профессора, сказал молодой человек. – Мне вот тут на вахте ключи дали… Директор сказал…
– Насколько мне известно, молодой человек, вы должны были явиться еще вчера? – профессор строго посмотрел из-под очков.
Молодой человек обезоруживающе улыбнулся:
– Я заблудился! Весь день по городу блуждал, представляете?! То не на той станции метро выйду, то не туда на автобусе доеду… Замучался, не представляете! Мне же только адрес дали. Никто не объяснил, как ехать… А я в этих широтах никогда не бывал… Только под вечер нашел. Еле-еле. Сегодня пораньше встал, но все равно больше двух часов добирался…
– А где вы живете? – спросил Арнольд Яковлевич и услышав ответ, с удивлением заметил: – Это же в двух кварталах от моего дома?!
– Правда?! – обрадовался молодой человек.
– Да. И на дорогу не должно уходить больше полутора, в крайнем случае, двух часов… Сейчас я вам расскажу оптимальный маршрут. Где садиться, где пересаживаться, в какое время выходить, чтобы не ждать автобуса… – Арнольд Яковлевич быстро набросал на листке бумаги схему и ключевые точки оптимального, выверенного за тридцать лет, маршрута.
– Вот вам, пользуйтесь! – профессор протянул ассистенту листок. – Из нашего района быстрее пути нет. Только на самолете. Проверено. И просьба на работу не опаздывать, договорились? Скорее всего, мы с вами будем встречаться утром на остановке…
– Спасибо… – молодой человек спрятал в карман сложенный вчетверо лист. – Когда я могу приступить к работе?
– Ну, для начала неплохо бы представиться…
– Ой, простите! Меня зовут Андрей Викторович… Просто Андрей…
– Вот что, Андрюша, – перебил профессор. – Работа у тебя будет несложная, но ответственная. Сбор статистических данных и поддержание объектов исследования в функционирующем состоянии… Анализ данных я провожу сам, но постепенно буду вводить в курс дела и тебя.
– А что за данные?
– Наша лаборатория занимается исследованием инстинктивной адаптируемости в искусственной среде, изучением скорости реакции на изменения, определением предела адаптируемости. А также выяснением восприятия адекватности затраченных усилий и полученного результата на примере примитивных систем. Разумеется, главная сложность работы – это анализ данных и попытки интерполяции результатов на более сложно организованные системы. Но тебя все это касаться пока не будет. Я этим занимаюсь уже десять лет, и тебе вряд ли быстро удастся понять все тонкости наших исследований… Но, я думаю, мы сработаемся… Зарплата неплохая. Выплачивают почти вовремя. Со временем под моим руководством напишешь и защитишь докторскую, а там дела пойдут…
– Спасибо! – улыбнулся Андрей. – А в чем конкретно будет заключаться моя работа?
– Я же сказал, в сборе и фиксировании статистических данных… В этой лаборатории все наше хозяйство… Вот здесь, с краю – клетки с крысами. Это наш исследовательский материал.
Профессор подвел Андрея к клеткам и открыл одну из них.
– Какие же это крысы? – удивился Андрей. – Это же хомячки! Я в детстве таких держал… Рыженькие…
– Крысы, хомяки… Какая разница?! – отмахнулся Арнольд Яковлевич. – Для нас это объект исследования. Примитивные системы, на основе инстинктивно-рефлекторной деятельности которых я делаю свои интерполяционные выводы… Конечно, я предпочел бы работать не с крысами, но это потребовало бы больших денежных вложений и замены всего инвентаря… Разумеется, денег нам никто не даст!
Профессор крайне разгорячился, однако Андрей весело постучал пальцем по стеклу клетки. Симпатичный упитанный хомячок в ответ зашевелил усиками, старательно принюхиваясь.
– А он что, один в клетке живет? – удивился Андрей.
– Да. Все наши хомяки живут отдельно. Не только самки от самцов, как обычно. Но и каждый самец отдельно. Они встречаются только в лабиринте…
– В лабиринте? – Андрей оглянулся и посмотрел на сооружение, занимавшее весь центр лаборатории. – Вон там?
– Да, – профессор шагнул от клеток к лабиринту. – Это моя гордость. Не один год я потратил, чтобы продумать и соорудить сию махину!
Профессор любовно похлопал лабиринт по прозрачному верху.
Андрей шагнул вслед за профессором и внимательнее присмотрелся к массивному устройству.
Лабиринт занимал весь центр большой лаборатории, в некоторых местах оставляя всего метр свободного пространства между собой и стеной. Правда, голых стен в лаборатории не было. Вокруг лабиринта, через какие-то метр-полтора, располагались шкафы, стеллажи с клетками, с книгами и папками, прозрачные шкафы с бутылями и бутылочками… На подоконнике стоял заросший водорослями аквариум и большой сосуд с почти стершейся химической формулой и корявым рукописным предупреждением «Осторожно! Конц. кислота!».
Лабиринт был огромным. Где-то три на четыре метра. Снизу он был сделан из непрозрачной пластмассы, а сверху – из прозрачной, очень похожей на обычное стекло.
Андрей принялся внимательно разглядывать внутреннее устройство лабиринта. Чего там только не было! Извилистые тоннели переплетались, образуя причудливый узор. Тут и там располагались подъемы и спуски, хитрые дверцы и ловушки…
Лабиринт имел много входов… или выходов. Вокруг каждого было пристроено по прозрачной клетке-кубу с дверцей. В каких-то из кубов стояли кормушки, поилки, разные непонятные устройства… Половина кубов была пустой…
– Впечатляет! – сказал Андрей.
– Это еще что! – гордо ответил профессор. – Посмотри вон туда! Вот это действительно впечатляет. Такой объем работы!
Арнольд Яковлевич указал на противоположную стену, целиком занятую под стеллажи с папками.
– Это ежедневные статистические данные нашей работы за десять лет! Там все: возраст, время прохождения, способности к преодолению препятствий, время адаптируемости к новым преградам, предпочтения… пища-самка… Все!
– А анализ данных тоже? – заинтересовано спросил Андрей. – Я бы хотел посмотреть выводы, чтобы быстрее войти в курс дела и лучше понять смысл работы…
– Нет, работу по систематике, анализу и прочему я веду у себя в кабинете. Следовательно, соответствующие документы тоже там… Но это тебе еще не скоро понадобится, я думаю… Пока держи вот эту инструкцию. Здесь подробно, вплоть до мелочей, расписаны твои обязанности. Внимательно изучишь после обеда, а я пока кратко опишу все на словах, договорились?
– Да, конечно… – Андрей засунул пухлую папку с инструкциями подмышку и приготовился слушать.
– Значит, так, – начал профессор. – Первым делом, как приходишь на работу, тебе следует включить в лаборатории свет. Тем самым ты будишь наших подопытных крыс. Для них начинается день: лампочки в клетках включаются одновременно с лампами дневного света в лаборатории… Затем берешь у меня со стола листок, который содержит список ежедневных изменений. Я этот листок готовлю накануне. Он может не меняться несколько дней, но все равно твоя главная задача – ничего не перепутать! В листке будет указано, какую крысу из какой клетки в какой стартовый куб посадить. Также в листке будут указаны изменения препятствий. Видишь, каждый вход, дверца, ловушка, да и вообще все, что есть в лабиринте, – пронумеровано?…
Андрей кивнул. Хотя он только сейчас заметил, что в некоторых местах на лабиринте были наклеены не слишком аккуратно отрезанные кусочки лейкопластыря с надписями.
– С помощью кодов, нанесенных на лабиринте и подробной инструкции, которую я тебе дал, ты сможешь управлять внутренним устройством лабиринта. Менять его, корректировать. Одним словом, твоя задача: максимально точно следовать ежедневному листку с изменениями. Данные, которые необходимо будет фиксировать, описаны в подробной инструкции…
Профессор внезапно замолчал и исчез в соседнем кабинете. Через минуту появился, держа в руках исписанный альбомный лист.
– На примере все лучше усваивается, – сказал Арнольд Яковлевич. – Держи. И попробуй с ходу выполнять…
Андрей уставился на лист, испещренный знаками, цифрами и редкими надписями.
– Этот значок означает «клетка», а этот – «куб»? – наконец решил спросить Андрей, указывая на решетку и треугольник, рядом с которыми было проставлено по цифре.
– Молодец! – одобрительно улыбнулся профессор.
– Хорошо! – отозвался Андрей, довольный, что его догадка оказалась верна. Он воодушевленно подошел к клеткам. – Значит, из клетки номер «три» взять хомяка и поместить в куб номер «пять»…
Андрей открыл помеченную все тем же лейкопластырем дверцу и нерешительно заглянул внутрь. Из-за стекла на него смотрели две черные бусинки хомяковых глаз.
– Не кусаются? – с опаской спросил Андрей.
– Ты же говорил, что держал в детстве?
– Так то были домашние хомячки, а это дикие!
– От чего же дикие? Мы их не режем, как в соседней лаборатории… Они к рукам привыкли, не бойся…
Андрей передвинул шпингалет, открыл стеклянную дверцу и осторожно обхватил хомячка двумя пальцами
– Это не удобные крысы, – решил прокомментировать Арнольд Яковлевич. – Бывают еще с длинными хвостами. Вот они – удобные. Ухватил за хвост…
– Это хомячки… – тихо сказал Андрей. – Вот это куб номер пять?… – Он подошел к краю лабиринта, открыл маленькую дверцу на одном из кубов и протолкнул туда хомячка.
– Правильно! – одобрительно откликнулся профессор. – Теперь постарайся рассадить всех как можно быстрее, чтобы временная погрешность была минимальной.
Андрей быстро рассадил оставшихся хомяков-самцов и хомяков-самок в соответствии с инструкцией.
– А этот значок означает «пища»? – столкнувшись с новой пиктограммой, уточнил Андрей.
Профессор кивнул и указал в угол, где между шкафами лежали мешочки с кормом.
– Так, – вслух, чтобы не ошибиться, стал комментировать свои действия Андрей. – Пятьдесят граммов сухого корма в куб номер «восемь»… Поилка в куб номер «шесть»… А вот тут что-то непонятное пошло…
– Это внутренняя настройка лабиринта… Там сложнее. Освоишься через пару дней после подробного знакомства с нашим чудом техники. Давай листок!…
Профессор взял инструкцию и, практически не заглядывая, начал что-то подвинчивать, подкручивать и передвигать.
– Нажимаешь здесь, – комментировал свои действия Арнольд Яковлевич. – В пункте С5 поднимется лестница. Передвинешь вот здесь, и в пункте Н8 закроется проход, зато в пункте Н9 откроется. Ну, и так далее…
Андрей как зачарованный следил за действиями профессора.
– Здорово! – сказал он искренне – наблюдая, как внутри лабиринта, словно в какой-то необыкновенно сложной детской игрушке, меняется то одно, то другое…
– Это еще что! – Арнольд Яковлевич многозначительно щелкнул пальцами. – В день я вношу всего несколько изменений, да и то не всегда, а возможностей лабиринта – несколько сотен!
– Ничего себе! – Андрей опять взял в руки альбомный лист с инструкцией. – А это что?
Он указал на пиктограммы и цифры, обведенные красной линией.
– А… – поморщился Арнольд Яковлевич. – Это я задумал перед тем, как от меня ушел ассистент, твой предшественник. Новый эксперимент. Условное название: «передача опыта». Две недели уже с ним тяну из-за этих бюрократов! Представляешь, оставили меня без помощника чуть ли не на месяц?! А то, что у меня работа встала, никого не волнует!…
– Теперь у вас есть помощник, и мы будем проводить эксперимент? – обрадовался Андрей.
– Нет. Тебе надо освоиться. Эксперимент начнем со следующего понедельника. А пока выполни-ка эту инструкцию… – Арнольд Яковлевич ткнул пальцем в первую строчку обведенной части.
– Так… Из седьмой клетки посадить хомяка в седьмой куб. А я смотрю, чего это он пустой остался?!…
Андрей открыл седьмую клетку.
– А! Старый знакомый! – улыбнулся Андрей, увидев уже знакомую мордочку упитанного хомяка. Именно его он увидел первым в самом начале рабочего дня.
– Наша гордость, можно сказать, – отметил Арнольд Яковлевич с едва заметной усмешкой. – Самая талантливая крыса в лаборатории, а, может, и во всем институте. Ему уже около трех лет. Пенсионный возраст, так сказать. Ты бы видел, как он с лабиринтом разделывается! Только шум стоит!… Впрочем, еще увидишь. Да, чего я говорю, прямо сейчас увидишь! Давай, сажай!
Андрей протолкнул в седьмой куб симпатичного хомячка.
– Обычный рыжий хомяк, вроде…
Хомячок попробовал носом воздух, встал на задние лапы и пошевелил усами.
– Ну да, с виду обычный. Знаешь, за сколько он лабиринт наловчился проходить? Меньше, чем за два часа! У других весь день уходит, да и то, зачастую где-нибудь застревают по середине. Так и остаются на ночь. Голодные. А этот за какие-то два часа успевает весь лабиринт пройти, поесть, пройтись до ближайшей самки и вернуться в свой куб. Не припомню случая, чтобы заставал его к вечеру где-то в лабиринте! Кстати, запомни сразу: в клетки на ночь возвращаются крысы только из кубов. Если кто-то к вечеру застрял в лабиринте, он там и остается…
– Смотрите, побежал! – Андрей обрадовался, заметив, как хомячок подполз к узкому выходу из куба и засеменил по трубе лабиринта. – А как его зовут?
– Вообще-то я против имен для объектов исследования. Это не нужная сентиментальность. Была у меня ассистентка, которая всем имена давала… Не представляешь, как было противно смотреть на ее сюсюканье. Мы с ней не сработались. С тех пор я настаиваю, чтобы мне присылали только молодых людей… Впрочем, именно у этой крысы имя есть. Все ассистенты сразу начинают называть его Профессор. Кстати, очень точно. Ты еще убедишься в этом. Особенно, когда увидишь тупость остальных… Смотри-смотри!
Арнольд Яковлевич показал пальцем на хомяка, который остановился перед закрытым проходом.
– Помнишь, я передвинул здесь?
– Да… Это у нас… пункт Н8? – Андрей сверился с лейкопластырной наклейкой.
– Точно! Привычный проход оказался закрытым. Сейчас проход в другом месте. Любая другая крыса застряла бы здесь на полдня! Она бы тыкалась носом, возвращалась назад в куб, бежала снова… А наш Профессор…
Хомячок остановился перед неожиданной преградой, сел на задние лапы, зачем-то умылся, а потом повернулся и, как ни в чем не бывало, побежал назад, свернул налево и оказался в другом тоннеле, выход из которого был открыт…
– Видел?! Нет, ты видел?! – восхитился Арнольд Яковлевич. – Такими темпами, он через час будет у своей любимой кормушки!
– А не у подружки? – пошутил Андрей.
– Э, молодежь! – усмехнулся Арнольд Яковлевич. – Ему же почти три года! Это годовалым он первым делом бежал к подружке…
Арнольд Яковлевич и его новый аспирант еще какое-то время наблюдали за перемещениями Профессора и других хомяков.
– А они не встречаются в лабиринте? – спросил Андрей.
– Бывает…
– Дерутся?
– Да нет, мирные животные! Даже когда две крысы в один куб с едой попадают, и то не дерутся. Вот если к самке, то – да! Святое дело… Но это редко случается. Дело обходится без жертв: более слабый просто убегает обратно в лабиринт…
Андрей показал на непонятные пиктограммы, обведенные красной ручкой:
– А в чем смысл вот этого эксперимента?
– Смысл очень простой. Если без всяких технических подробностей, то я хочу выяснить, передается ли опыт прохождения лабиринта… Для этого в отдельной клетке у меня припасено четыре совсем молодых самца. Они еще никогда не были в лабиринте. Со следующего понедельника, то есть фактически уже через неделю, мы с тобой выпустим их в лабиринт. Причем первого в один куб с Профессором, второго – в один куб с номером С-34-18… Тоже, кстати, очень толковая крыса… А двух оставшихся – в отдельные, пустые кубы, как обычно. Надо будет проследить, во-первых, будет ли разница в скорости и успешности освоения лабиринта первыми двумя молодыми крысами и вторыми. Во-вторых… Да много еще чего нам предстоит выяснить! Я тебе позже дам подробное описание эксперимента. А пока изучай этот талмуд! – Арнольд Яковлевич хлопнул по пухлой папке, врученной Андрею при знакомстве. – Кстати, уже почти время обеда. Сейчас я все сам зафиксирую и запишу, но это в последний раз! Так что смотри и запоминай. С завтрашнего дня будешь выполнять свою работу сам. Поэтому рекомендую все время после обеда посвятить чтению. И даже разрешаю и настоятельно советую взять папку домой…
– Хорошо, Арнольд Яковлевич… – стараясь уловить как можно больше деталей, Андрей стал наблюдать за действиями профессора.
– Ну, все, пора и пообедать! – исписав пару раздинованных листов, Арнольд Яковлевич с облегчением захлопнул очередную папку. – Пойдем, покажу, где у нас столовая…
После обеда профессор засел у себя в кабинете. Андрей остался в лаборатории – изучать инструкции и разнообразный инвентарь.
В конце рабочего дня под руководством профессора ассистент вытащил и рассадил по клеткам тех «крыс», которые успели вернуться в свои кубы. Потом проверил оборудование и выключил свет.
– А ведь это здорово, что мы живем в одном районе! – сказал Арнольд Яковлевич, запирая за собой дверь лаборатории. – Не так скучно будет возвращаться домой…
Коллеги вместе прошли по лесной тропинке, сели в автобус… Вышли из него. Прошли до станции метро.
– Вот черт! – выругался Андрей, увидев, что вход в метро перекрыт. – А с утра все нормально было…
– Ничего, опять чего-то ремонтируют… Здесь это бывает! – добродушно ответил профессор. – Придется небольшой крюк сделать. Я знаю неплохой обходной маршрут. Запоминай!…
Через пару часов они стояли у дома Арнольда Яковлевича.
– Что же, я думаю, мы сработаемся! – сказал профессор своему новому ассистенту. – До завтра, молодой человек…
– До завтра! – откликнулся Андрей и зашагал к своему дому.
– Внимательно изучай инструкции! – крикнул вслед профессор. – И никогда не опаздывай на работу!…

* * *

Профессор проснулся по обыкновению в тот момент, когда в его уютном доме загорелась лампочка.
– Вот и новый день… – подумал Профессор и выбрался из теплого гнезда. Он старательно умылся, почистил рыжую шкурку и приготовился к привычным испытаниям Жизни. Через несколько минут розовый кожаный обруч подхватит его под лапы и перенесет в дневной домик под яркие лучи нескольких продолговатых солнц.
Профессор подполз поближе к двери своей спальни. В ту же минуту дверь распахнулась. Раздались какие-то звуки, и через несколько мгновений Профессор уже обнюхивал свой не слишком уютный дневной домик. Профессор поправил взъерошенную от прикосновения транспортного обруча шерстку, понюхал воздух. За ночь ничего не изменилось. За свою долгую жизнь Профессор побывал в разных дневных домиках. Ему подобные перемены не нравились: каждый раз приходилось искать новые пути к пище и подружке. Но теперь он уже не помнил, когда в последний раз оказывался не в этом дневном домике. Наверное, с тех пор прошло полжизни.
Профессор вздохнул и отправился по привычному пути. Он знал, как ее ппробежать побыстрее. Просеменил по ровному тоннелю, потом привычно свернул направо, снова вперед, налево, еще немного вперед… Здесь вчера опять закрыли привычный и удобный проход, поэтому, даже не доползая до него, Профессор свернул и пошел обходным путем, впрочем, не менее привычным. Бежал он не спеша – спокойно семеня всеми четырьмя лапками. Часто останавливался и отдыхал. Умывал мордочку, оглядывался по сторонам…
Сегодня Профессор решил немного развлечься. Для этого он свернул направо, как обычно, а налево. Через полчаса он уже сидел в дневном домике с «быстрым колесом». Профессор забрался в него и минут десять, пока хватило сил, старательно крутился. Он старался поддерживать себя в хорошей форме. Накрутив зверский аппетит, Профессор выбрался из домика развлечений и пополз к ближайшей известной ему кормушке. Немного заплутал, потому что лестница, которая обычно вела к кормушке, сегодня была поднята. Уже почуяв запах пищи, Профессор попытался допрыгнуть до края поднятой лестницы, но лапы соскальзывали. Изрядно намучавшись, Профессор пошёл прокладывать новый маршрут. Раздраженно проплутав по незнакомым тоннелям битый час, он, наконец, оказался в обеденном дневном домике. С наслаждением поел. Набил щеки запасами на ночь и позволил себе отдохнуть. Времени, чтобы успеть вернуться в свой дневной домик, оставалось более чем достаточно. Подумалось:
– Может, забежать на обратном пути к подружке?
Было лень, но выработанная годами привычка погнала путешественника к угловому дневному домику. Там жила любимая подружка. Профессор больше всего любил совокупляться именно с ней.
– Привет, красавица! – сказал он, просунув мордочку в домик подружки. – Как жизнь?
– Да ничего… – красавица принюхалась. – А, это ты… Чего-то давненько не заходил!
– Да, все дела, дела… – ответил Профессор.
Кокетливо вылизывая шерстку, красавица вздохнула:
– А раньше, бывало, не по одному разу в день забегал.
– Эх, молодость! – эхом откликнулся Профессор. – А ты все такая же неотразимая…
Профессор лениво совокупился с красавицей и позволил себе немного отдохнуть. Любовники обсудили последние слухи. Профессор подарил красавице пищу из одной щеки. Затем состоялось вялое прощание, и гость привычно пополз домой. В пути он много и подолгу отдыхал. Дорога заняла более двух часов. Профессор не боялся опоздать. Он шел проверенным, надежным путем. Вскоре Профессор уже сидел у себя в дневном домике и удовлетворенно дремал. День явно удался. Впрочем, как обычно. Через какое-то время его перенесет в ночной, уютный и теплый домик, Профессор с удовольствием поспит в своем гнезде, потом погрызет припасенную в щеке пищу, опять поспит, а завтра, когда в его замечательном домике вновь зажжется свет, Профессор опять будет честно ползать по туннелям, преодолевать ловушки и препятствия, радовать свою подружку и обсуждать очередные слухи…
И так будет всегда. Потому что таков порядок. Потому что такова Жизнь.

* * *

Он появился неожиданно.
– Ты кто? – вдоволь насмотревшись на молодого белого хомяка, спросил, наконец-то, Профессор.
– Я? – удивился белый хомячок. – Я – это просто я.
Он с интересом обнюхал каждый уголок дневного домика Профессора.
– А где это я?
– Как где?! – возмутился Профессор. – В моем домике!
– А что я здесь делаю? – хомячок остановился и вопросительно посмотрел на собеседника.
– А вот это я у тебя хотел спросить! – Профессор раздраженно почесал правый бок. – Ты откуда вообще такой взялся?
– Не знаю, – пожал плечами хомячок. – Мы жили вчетвером в очень уютном и теплом гнезде. Когда появлялся свет, мы потихоньку просыпались, кушали, а потом отдыхали и разговаривали… А сегодня, когда включился свет, мы выползли из гнезда, но не обнаружили ни еды, ни питья… Мы стали с удивлением ходить по домику, а потом вдруг он открылся и появилось что-то большое и розовое… с большими гибкими отростками! Отростки обхватили меня, а я так испугался, что даже забыл их укусить… Потом я оказался здесь.
– Розовые отростки, которые переносят нас сюда, называются «Судьба». Никогда не кусай Судьбу. Это может плохо кончиться…
– Спасибо! – поблагодарил молодой хомячок. – Вы, наверное, очень много знаете?
– Да, я очень много знаю! – Профессора раздуло от гордости. – Как тебя зовут?
– Не знаю! – весело ответил хомячок. – А где я и зачем?
– Хм! – задумался Профессор. – Сначала вопрос «где». Он попроще. Ты в моем дневном домике…
– А что это такое?
– Не перебивай! – одернул Профессор. – Дневной домик – это место, где мы, то есть хомяки, зарабатываем себе еду, питье, подружек и развлечения…
– Еду и питье? – удивился молодой хомячок. – А разве они не приходят сами собой по утрам?
– Нет, их надо зарабатывать… А! Теперь я понял, зачем ты здесь! – Профессор вдруг обрадовался и напыщенно встал на задние лапы. – Теперь ты стал взрослым, и тебе надо будет научиться Жить! Ведь теперь еда и питье больше не будут приходить сами собой в ночной домик. Ты должен будешь сам научиться их добывать!
– Добывать? – растерянно повторил белый хомячок. – А как?
– Не беспокойся! – гордо продолжал Профессор. – Тебе очень повезло, что ты попал ко мне! Я Живу уже очень много времени, и знаю все закоулки и ловушки Жизни. Я научу тебя всему!
– Спасибо… А что такое Жизнь?
– Жизнь – это вон там! – Профессор махнул лапой в сторону бескрайнего лабиринта.
Хомячок тут же пополз в указанную сторону и заглянул в начальный туннель.
– Страшно… – шепотом сказал он.
Профессор успокоил:
– Это только поначалу и от незнания! Пойдем! А то мы заболтались, а время уходит…
Профессор отодвинул молодого хомячка и спокойно забрался в лабиринт.
– Давай за мной! – он бросил вслед. – Не отставай, и все будет хорошо. Я тебя всему научу…
Два хомячка поползли по тоннелю и остановились на первой развилке.
– Так как тебя все-таки звать? – Профессор оглянулся на спутника.
Хомячок пожал плечами. Он боялся говорить, оказавшись в столь непривычном и странном месте.
– Давай, я тебя буду звать Новичок? – предложил Профессор. – Потому что ты только что вступил в Жизнь…
Белый хомячок согласно кивнул.
– Это и есть Жизнь? – тихо спросил он, оглядываясь вокруг.
– Да! – заважничал Профессор. – Она огромна! Никто не знает, сколько в ней тоннелей, ходов и перекрестков! Иногда она бывает опасна и непредсказуема… Особенно поначалу… Но, как я уже говорил, тебе очень повезло. Тебе не придется пробираться сквозь Жизнь методом проб и ошибок. Я покажу тебе самый быстрый и надежный маршрут! Запоминай… Вот здесь ты всегда должен поворачивать направо…
Хомяки поползли в правый тоннель.
– А если налево? – спросил Новичок.
– Там тупик, – коротко ответил Профессор. – Если ты отправишься туда, то будешь блуждать весь день, но, в конце концов, уткнешься в непроходимую стену…
– Понятно… – Новичок послушно семенил за Профессором, то и дело заглядывая в попадавшиеся по пути боковые ходы.
– А если свернуть сюда? – наконец не выдержал Новичок и остановился у красивого бокового лаза с непрозрачной каймой сверху.
– Стой! – закричал Профессор, оглянувшись. – Туда нельзя!
– Почему? – удивился Новичок. – Там так красиво…
– Это только кажется… – успокоился Профессор, видя, что его подопечный стоит на месте. – Там ловушка. Стоит тебе туда войти, как за тобой сверху упадет дверь, которая откроется только на следующий день…
– А зачем нужны ловушки? – стараясь запомнить опасный ход, Новичок втянул в себя воздух.
– Что значит «зачем»? – досадливо отмахнулся Профессор. – Такова Жизнь! Здесь много чего есть… Не отвлекайся! Твоя задача сейчас запомнить самый быстрый и удобный маршрут! Ты не представляешь, сколько времени и сил я потратил, чтобы найти его! А тебе он достается так легко!…
Хомяки снова побежали по тоннелю. Новичок изо всех сил оглядывался по сторонам, но останавливаться и спрашивать больше не решался. Наконец Профессор замер перед закрытым лазом и выругался:
– Опять самый лучший ход перекрыли!
– Как это «перекрыли»?
– Обычно здесь можно свободно пройти, – пояснил Профессор, но иногда этот проход перекрывают, и приходится пробираться обходным маршрутом. А он не такой удобный и быстрый.
– А кто перекрывает ходы?
– В смысле?
– Ну, вы сказали «опять ход перекрыли»… Значит, его кто-то закрывает, а потом снова открывает…
– Не говори глупостей! – усмехнулся Профессор. – Это просто так говорится «перекрыли», а на самом деле просто Жизнь так устроена… Пойдем обходным маршрутом. Кстати, тебе его тоже не помешает запомнить…
Хомяки отползли немного назад и свернули в неприметный очень узкий тоннель.
Профессор полез вперед и прокряхтел:
– Вот за что не люблю я этот маршрут. Здесь с тебя семь потов сойдет, пока в нормальный, просторный тоннель выберешься!
Через несколько минут хомяки выпали из узкого лаза и уселись отдыхать на широком перекрестке.
– Здорово! – разглядывая восемь ходов, уходящих в разные стороны, восхищенно воскликнул Новичок. – И вы знаете, куда ведет каждый?…
– Нет, у меня не было времени, чтобы исследовать каждый ход. Я пользуюсь только двумя. Один ведет к кормушке, а другой к моей любимой подружке… – Профессор приводил в порядок свою рыжую шерстку, взъерошенную в узком тоннеле.
Хомяки отдыхали довольно долго, пока Новичку не надоело, и он не принялся бегать вокруг, везде засовывая волосатый нос.
– Сиди на месте! – прикрикнул Профессор. – А то потеряешься. И будешь блуждать, пока не помрешь с голоду…
Новичок испугался:
– А что, такое бывает?
– Я слышал, бывает…
Подбежав поближе к Профессору, Новичок уселся рядом.
– Но ты не бойся, со мной не пропадешь! – успокоил Профессор.
Хомяки еще какое-то время отдыхали, а потом неутомимый Новичок, вертя головой и непрерывно нюхая воздух, тихо, с придыханием спросил:
– А в чем смысл Жизни?…
– Как в чем? – пожал плечами Профессор. – В том, чтобы быстрее других добраться до кормушки и подружки…
– Странно… – Новичок задумчиво почесал бок. – И все?…
– Ну, еще надо избежать всех ловушек, постараться не заблудится и всегда вовремя возвращаться… Пошли дальше?…
Новичок хотел спросить что-то еще, но не решился, а только молча кивнул и вновь засеменил вслед за Профессором.
Вскоре они оказались в Столовой и с удовольствием набросились на еду.
– Да, для двоих здесь еды маловато… – проворчал Профессор.
– А что, на всю Жизнь только одна Столовая? – поинтересовался Новичок.
– Нет, конечно. Говорят, их много, но я всегда хожу в эту… – Профессор недовольно почесал пустые щеки. – Наверное, тебе придется поискать другую… Когда освоишься… А то по твоей милости мне теперь нечего будет погрызть ночью.
Новичку стало неудобно:
– Так, может, поищем другую Столовую прямо сейчас?
– Нет, я наелся и хочу отдохнуть… – Профессор немного повозился, нашел удобное положение и задремал.
– После хорошего обеда надо обязательно подремать! – пробормотал он сквозь сон. – Это одно из немногих удовольствий в Жизни…
– А еще какие есть? – не особенно рассчитывая на ответ, спросил Новичок.
– Вот найдешь свою подружку, узнаешь… – пробурчал Профессор. Через секунду он уже спал.
Новичок вздохнул, немного походил по Столовой, заглянул обратно в Жизнь, но выбраться не решился. Он сел поближе к Профессору и тоже попытался заснуть. Вскоре пришла беспокойная от многочисленных впечатлений полудрема.
– Подъем! – раздался Профессорский голос. – Чего-то мы сегодня разоспались! Так и опоздать недолго!…
Новичок очнулся:
– Опоздать? Куда?
– Как куда? Обратно… – Профессор без лишних слов направился к выходу из Столовой. – Ах да! Ты же не знаешь правил Жизни!… В теплый ночной домик возвращаются только те, кто успел вернуться… Нам надо поспешить. Время есть, но с тобой мы идем медленнее…
– А как же подружка? – вспомнил Новичок.
– Завтра сам найдешь! – коротко ответил Профессор и скрылся в тоннеле. Новичок поспешил за ним.
На большом перекрестке Профессор остановился и показал на два хода.
– Там живут хорошие подружки. Рекомендую. Почти не кусаются…
– Что значит «почти не кусаются»? – испугался Новичок. – А бывает, что и кусаются? И если эти хорошие, то бывают и такие, которые все время кусаются?…
– Всякие бывают… – поморщился Профессор. – То мало пищи принесешь, то у нее только что другой был, и ты ей ни к чему, то просто настроение плохое… Частенько вместо удовольствия только раны зализывать приходится… Впрочем, со временем сам разберешься…
– Зачем тогда вообще эти подружки?! – изумился Новичок. – Может, лучше без них?!
– Ну-ну… – Профессор криво усмехнулся и полез в узкий тоннель.
Вскоре хомяки уже отдыхали в дневном домике Профессора.
– Вот и еще один день прошел! – удовлетворенно отметил хозяин.
– А что дальше? – с интересом спросил гость.
– Завтра будет другой…
– А потом?
– А потом – еще один и еще. И так будет всегда…
Дверца в домик открылась, и появилась розовая Судьба.
– До завтра! – успел крикнуть Профессор.
– До завтра… – тихо ответил Новичок.

… продолжение http://flibusta.net/b/68886/read

рассказы Максима Мейстера можно скачать или почитать http://flibusta.net/a/18092
Василиса-царевна писал(а): В.Тарасов "Искусство управленческой борьбы"
:craze: и опять борьба
juke
Смотритель
Сообщения: 181
Зарегистрирован: 07 дек 2011, 15:39
Пол: Мужской

Re: КАРТИНА МИРА - Лабиринт жизни

Непрочитанное сообщение juke »

Очень позновательно, спасибо.
надо выраваться из ЛАБИРИНТОВ...
Аватара пользователя
TwilightSparkle
Смотритель
Сообщения: 219
Зарегистрирован: 27 сен 2012, 02:44
Пол: Женский
Откуда: Понивилль, Эквестрия

Re: КАРТИНА МИРА - Лабиринт жизни

Непрочитанное сообщение TwilightSparkle »

На самом деле никаких лабиринтов нет. Волевой человек, ощущающий свои силы и способный к решительным шагам легко идет мимо, по прямой, лишь слабаки блуждают где-то, не понимая, что заблудились в трех соснах. И вывод один - стать сильным.
Слишком много нирваны и земляничного джема. (Олдос Хаксли об Успенском)
Аватара пользователя
kamarga
Волшебник
Сообщения: 1909
Зарегистрирован: 30 май 2009, 12:47
Пол: Женский

Re: КАРТИНА МИРА - Лабиринт жизни

Непрочитанное сообщение kamarga »

Василиса!Спасибо!Очень интересно! :love:
Ни во что не верьте.
И не важно, где вы это прочли и кто вам это сказал, если это только не соответствует вашему собственному пониманию и вашему здравому смыслу.

Будда
Sixone
Интересующийся
Сообщения: 2
Зарегистрирован: 19 апр 2018, 10:57
Пол: Женский

Re: КАРТИНА МИРА - Лабиринт жизни

Непрочитанное сообщение Sixone »

Это прекрасная жизнь. Мне очень нравится этот стиль.


คาสิโนออนไลน์
Ответить

Вернуться в «Медитации. Психология.»

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 1 гость